27 мая 2019 г.

В обрамлении озер и на развилке дорог, что идут от Минска к Полоцку и Витебску (М3 и Р46), уютно расположился районный центр Лепель. В этом году ему исполняется 580 лет. Возможно, его название пошло от слов «лепей», «лепный» (в значении — «лучший, красивый»). Не исключено также, что в основе имени Лепеля лежит балтское слово «лепель», обозначающее так называемую «кубышку малую» — реликтовое растение с желтыми цветками, которое и сегодня можно встретить на мелководье Лепельского озера. Увидеть этот город приглашаем в нашей экскурсии "Бенефіс Знаўцы з Глебам Лабадзенкам: "Мова Нанова запрашае да Барадуліна і Быкава" (Менск — Лагойск — Бабцы — Лепель — Арэхаўна — Вушачы — Селішча — Бычкі) https://viapol.by/assembly/6.3.htm



Это озеро — подлинная драгоценность города. Прозрачное, глубокое (наибольшая глубина достигает около 34 м!), оно протянулось в длину почти на 8, а в ширину — на 2 км. Его береговая линия извилиста, причудливо изрезана множеством заливов и полуостровов и выходит прямо к Полоцкому шоссе, откуда открывается незабываемая панорама недвижимой водной глади. Особенно красиво озеро весной и осенью, окутанное густыми молочно-белыми туманами. Серебром переливается оно в светлые лунные ночи. Вот потому, возможно, и назвали его местные жители Белым, а позже то же имя дали прилегающим деревням: Белая, Беленица.

Из деревни Белое и вырос нынешний районный центр. Однако его местоположение определилось отнюдь не сразу. Поначалу он возник у противоположного, западного берега озера — там, где сегодня находится деревня Старый Лепель, которой предшествовало поместье Лепель, или Лепля. Это поместье, располагавшееся на острове, в 1439 году (первое письменное упоминание о Лепеле), в период правления великого князя литовского Сигизмунда Кейстутовича, его сын Михаил передал в дар Витебскому костелу. Позже, в 1541 году, поместье отошло к Виленской катедре.



Во время долгой и кровопролитной Ливонской войны (1558—1583) в Лепле появился деревянный замок с постоянным, хорошо вооруженным гарнизоном. В 1563 году он был занят и сожжен войсками Ивана Грозного, захватившими одновременно и Полоцк. Неприятель оставил здесь свой значительный гарнизон, который, однако, вскоре был разгромлен гетманом великим литовским Миколаем Радзивиллом Рыжим.



По указу короля и великого князя Сигизмунда ІІ Августа деревянный замок в виде прямоугольника с угловыми башнями в 1568 году восстановили, для чего были брошены силы из соседних королевских владений. В замке разместился гарнизон из сотен конников и пехотинцев. Севернее цитадели, отделенное от нее глубоким и широким рвом, заполненным водой из озера, расположилось «место» Лепель.

Со временем за этим поселением закрепилось название Старый Лепель. В 1586 году его купил Лев Сапега и основал в пяти километрах от города у деревни Белое новое местечко, которое получило имя Нового, или Белого, Лепеля. В Новый Лепель был перенесен торговый центр; там же возвели замок, церковь, костел. Старый Лепель тем временем пришел в упадок, постепенно превратился в деревню, сегодня напоминающую нам о том, откуда начинался некогда город, в котором теперь живет 18 тысяч человек.



Льву Сапеге Лепель принадлежал почти четверть века, после чего щедрый фундатор и меценат решил передать город, а в придачу к нему и еще несколько сел в Полоцком воеводстве виленскому монастырю бернардинок. Таким образом Лепель почти на 200 лет стал церковновладельческим местечком. В 1805 году он по указу императора Александра І был изъят из монастырских владений, получил статус поветового города. А в 1852 году ему даже был дан собственный герб — «Погоня», коим город пользуется и ныне.



Войны и пожары не щадили Лепель. До наших дней в нем уцелели лишь два памятника архитектуры: каменный костел Cв. Казимира, возведенный в 1876 году в стиле позднего классицизма, и деревянная Пятницкая церковь (1868). Кстати, оба памятника стоят на тех же самых местах, где находились их предшественники — католическая и православная святыни, заложенные Львом Сапегой еще четыре века тому назад.



Листая страницы прошлого Лепеля, нельзя не упомянуть и о том, что в 1830-х годах здесь жил и работал белорусско-польский поэт, фольклорист, переводчик Ян Чечот. В Новогрудской доминиканской школе он познакомился и на всю жизнь подружился с Адамом Мицкевичем. Вместе они приехали в Вильню в 1815 году. Недостаток средств для учебы вынуждает Чечота устроиться на работу в Управление радзивилловскими имениями, но он продолжает посещать лекции в Виленском университете, пишет стихи. Вместе с Адамом вступает в студенческое общество филоматов, проповедовавшее вольнолюбивые идеи. После ареста филоматов царскими властями Чечот был осужден и сослан на Урал.

10 лет спустя он возвращается на родину. В Лепеле устраивается секретарем канцелярии инженерного управления при Березинской водной системе, соединившей в 1805 году Днепр с Западной Двиной. Здесь собирает он фольклор, готовит два сборника наднеманских и наддвинских песен, выпускает книгу «Сельские песни из-под Немана и Двины», поместив в ней свадебные, купальские, дожинковые и другие обрядовые песни.

Умер Чечот в 1847 году в Друскениках. Смерть «старого друга» отозвалась острой болью в сердце поэта-изгнанника Адама Мицкевича, который еще на заре их общей юности посвятил Яну Чечоту такие строки: «Хто ж пакажа лепш, чым Янка, у вершы шылераўскi спрыт?»

23 мая 2019 г.

Расположившись на границе двух районов (Мядельского и Сморгонского) и двух областей (Минской и Гродненской), эти два озера, соединенные друг с другом рекой-протокой Смолка, собрали вокруг себя удивительно красочные пейзажи и любопытные своей историей, примечательные эффектными архитектурными памятниками населенные пункты: Вишнево, Засвирь, Шеметово. Прогуляемся по их старинным улицам. А посмотреть на маршруте эти места приглашаем 28 июля на экскурсии «Голубое ожерелье Нарочанского края» https://viapol.by/assembly/4.1.htm (Мядель — оз. Нарочь — д. Нарочь — "Голубые озера" — Засвирь — Шеметово)

ВИШНЕВО


Вишнево — родина известного композитора-симфониста, скрипача, дирижера, критика, музыкального деятеля Мечислава Карлóвича (1876—1909). В феврале этого года исполнилось 110 лет со дня его трагической гибели в Татрах, куда Мечислав — ко всем своим талантам еще и страстный альпинист, и фотограф-художник — отправился снимать заснеженные горы… А родился он в семье популярного в научной среде лингвиста, этнографа, фольклориста, музыковеда Яна Карловича (1836—1903), который в 70—80-х годах XIX столетия жил и работал в Беларуси, преподавал музыку в Вишневе, собирал народные сказки, песни и другие фольклорно-этнографические материалы.

Долгие годы Ян Карлович переписывался с Элизой Ожешко, Адамом Гуриновичем, Александром Ельским, дружил с Франтишеком Богушевичем, которому помог издать в Кракове сборник поэзии «Дудка беларуская» (1891) и рассказ «Тралялёначка» (1892) . В свою очередь Богушевич, занимаясь адвокатской практикой, одно время исполнял обязанности опекуна вишневского имения, которое досталось Яну Карловичу как приданое его жены Ирены, урожденной Сулистровской.

Большой и уютный дом Карловичей, увы, не сохранился — разрушен в Первую мировую войну. Стоял он на берегу Вишневского озера в окружении оранжерей, цветников и большого, частично уцелевшего доныне парка. Современники недаром называли этот дом «таинственным», «сказочным»: в нем царила возвышенная атмосфера искусства, устраивались музыкально-литературные вечера, бывали именитые гости…



В нем же прошли детские годы Мечислава. В этот дорогой ему родительский дом он приезжал, уже став известным композитором. Подрастая в семье, где ценились белорусское слово, песня, история народа, Мечислав Карлович впоследствии отдал должное краю, в котором появился на свет, в своем творчестве: в симфоническом триптихе «Извечные песни» (1906) и, особенно, в «Литовской рапсодии» (1906) он использовал несколько примеров белорусского музыкального фольклора.

Карловичи были ревностными прихожанами здешнего костела Св. апостола Иуды Тадеуша (Фаддея). Построенный в 1811—1820 годах в стиле классицизма, храм располагается на холме, в окружении кряжистых деревьев, и словно парит над древним селом, покоряя своим живописным обликом. У костела отличные пропорции. Его фасад решен в виде четырехколонного дорического портика с треугольным фронтоном, под которым идет фриз из триглифов — прямая цитата из наследия античной классики.

Интерьер святыни также выдержан в дорическом ордере. Тут повсюду глазу открываются колоннады: четырехколонный главный алтарь и два двухколонных боковых; приземистая колоннада, над которой располагаются во всю ширину костела хоры при входе (на них ведет витая лестница). В подземелье находится замурованная в 1939 году крипта фундаторов храма Сулистровских, из рода которых происходила мать Мечислава.

ЗАСВИРЬ

Обогнув озеро Свирь и оказавшись уже за поселком Свирь, которому ранее на этих страницах был посвящен отдельный рассказ (https://planetabelarus.by/publications/ozernoe-mestechko-svir/), приозерная дорога вплотную подходит к Зáсвири. В начале ХVІІІ века сюда прибыли монахи кармелиты. Имение Засвирь им подарили Крыштоф и Ядвига Зеновичи. На их же средства в 1714 году был выстроен каменный храм во имя Св. Троицы, а затем появился и монастырь.



Фасад костела обрамлен двумя массивными башнями, а между ними помещается высокий аттик с треугольным фронтоном. Вход — и в этом характерная особенность костела — оформлен полукруглым предбрамьем с узкими отверстиями-бойницами, что придает храму подобие рыцарского замка. Лишь утонченный рисунок фигурных завершений башен, абрис лучковых окон над входом и на боковых фасадах воспринимаются как явно барочные элементы этой аскетичной постройки, выдержанной в стилистике так называемого «сарматского» барокко.



С северной стороны к костелу примыкают сакристия и фрагменты былого монастыря, который вместе с храмом прежде формировал замкнутый внутренний дворик. За костелом находится небольшое немецкое кладбище времен Первой мировой войны. Камерный ансамбль кармелитской обители, поставленный на пригорке у лесной опушки, воспринимается сегодня как сказочная декорация минувшего, органично вписанная в природный ландшафт.



ШЕМЕТОВО

Едва отъедешь от Засвири, как при дороге появляется эта старинная усадьба — прежде ее именовали Шеметовщизна и Шеметовщина. Сооружения некогда роскошного дворцово-паркового ансамбля дошли до наших дней в «редакции» последних владельцев Шеметова — помещиков Скирмунтов. А это конец ХIX — начало ХХ столетия.

Парковые композиции с многочисленными прудами и каналами доныне занимают весьма внушительную, около ста гектаров, территорию, создавая то чудесное природное обрамление, на фоне которого доминирует поставленный на искусственном холме костел.



Сначала это была каплица, возведенная в камне в 1816 году как фамильная усыпальница уже знакомого нам по Вишневу рода Сулистровских, а затем Скирмунты, к коим перешло имение, переделали каплицу в костел, освященный заново в 1904 году. С той поры в нем хранится икона Богоматери Неустанной Помощи: это — список с чудотворной иконы ХV века восточного образца, которая происходит с острова Крит и находится ныне в римском храме Св. Альфонсо, был подарен здешнему костелу Казимиром Скирмунтом.





Рядом со святыней стоит массивная деревянная двухъярусная звонница. Густой и мелодичный звук ее колоколов слышен далеко окрест — он словно обволакивает холм, вокруг которого расположились разной степени сохранности фактурные постройки из бутового камня и красного кирпича (плебания, кузница, амбар, винокурня).



Главная двухкилометровая аллея, приподнятая над прудами, минуя костел и перепрыгивая через каналы, ранее устремлялась к господскому дому. Теперь она, к сожалению, лишена динамики притяжения этого композиционно-смыслового ориентира: живописный вместительный деревянный дворец, крытый ломаной гонтовой крышей и поставленный на высокий каменный цоколь, с портиками и широким пандусом, был сожжен в 1943 году — усадьба осиротела…



И все-таки «ёсць чары ў забытым, старадаўным» — невольно вспоминается на прощание строка из «Тэрцын» Максима Богдановича. Волшебная поэзия старинных усадеб... Она теряется, блекнет при словесном переложении. Ее пленительные звуки оживают то в шорохе палых листьев, то в тихой беседе могучих крон кряжистых деревьев, то в таинственном молчании прудов — посреди разнеженных пейзажей унесенной временем эпохи.

20 мая 2019 г.

Полоцко-Виленский шлях — одна из древнейших дорог Беларуси. Со времен Средневековья связала она Полоцк и Вильню, чья первостепенная роль в белорусской истории и культуре неоспорима. Это обстоятельство и обусловило особенную значимость дороги, которую в прошлом называли то шляхом, то гостинцем, то трактом, присовокупляя к этим словам громкие имена — Ольгерда, Витовта, Батория... Сколько интереснейших мест и замечательных людей собрал вокруг себя Полоцко-Виленский шлях! Наследником его исторической славы является ныне шоссе Р45/103 Полоцк — Вильнюс. В нескольких километрах от этого шоссе, среди живописных озер, расположился уютный агрогодок Камаи — в прошлом имение, местечко, известное с начала ХVІ века.


С 1592 года Камаи принадлежали Яну Рудомине-Дусяцкому (1543—1621), воеводе браславскому. На его средства здесь был сооружен в 1606 году костел Св. Иоанна Крестителя. Располагается он на бывшей Рыночной площади, а перед ним стоит каменный крест, высеченный, как полагают, в ХV — ХVІ столетиях из монолитного гранитного камня-валуна красного цвета.



Высота этого креста более двух метров, длина горизонтальной поперечины около метра. Вертикальная часть креста имеет четырехгранную форму. В средокрестии устроена треугольная ниша для распятия. На тыльной и частично фасадной плоскостях креста сделаны надписи латинским шрифтом более позднего, нежели сам крест, происхождения, значительно поврежденные и, к сожалению, до сих пор не расшифрованные.

За этим каменным крестом, в обрамлении стены из бутового камня, предстает храм, напоминающий собой скорее крепость. От этого памятника веет истинно романской мощью! И это тем более удивительно, что строился он, как уже было сказано, в начале ХVІІ, а перестраивался вплоть до ХІХ века. Низкорослый, кряжистый, широко расставивший по углам свои башни с бойницами, он кажется вросшим в землю исполином. Этот памятник оборонительно-культового зодчества соединяет в себе черты архитектуры готики, ренессанса и барокко.



Изначально костел строился как трехнефная базилика, расчлененная внутри четырьмя мощными столбами. Судя по натурным обследованиям, он был задуман как четырехбашенный. Но в процессе строительства от двух башен со стороны апсиды отказались. Более того, его первоначальный облик был изменен после сильного пожара, пережитого храмом в середине ХVІІ столетия. Тогда обвалились своды и были разобраны внутренние столбы. Позже достроили хоры, а с южной стороны — каплицу с криптой, что существенно изменило внешний облик храма, придав ему подчеркнутую асимметричность.



Сегодня это — двухбашенный и двухзальный костел со стенами двухметровой толщины, прорезанными высокими арочными оконными проемами. Главный вход в святыню решен в виде арки. Фасад завершает треугольный ренессансный щипец с полуциркульными нишами и круглыми бойницами. По углам храма устроены две мощные цилиндрические башни, также снабженные бойницами, что позволяло вести огонь на ближние и дальние дистанции. Как воспоминание о многочисленных войнах, которые не обошли Камаи, в стены главного фасада и башни в середине ХVІІ века, по распоряжению сына фундатора, Петра Рудомины, были вмурованы ядра от пушек.



Так — сурово и воинственно — выглядит храм снаружи, а внутри его царит совсем иное настроение. Интерьер украшен росписями, исполненными в технике гризайль. Основной мотив росписей — акантовая ветвь, сплошным ковром оплетающая картуши и медальоны с монограммами и символами. Плафон основного помещения храма представлен в виде рамы, вокруг которой вьются гирлянды из плодов и цветов.

В костеле четыре резных деревянных алтаря первой половины ХVІІІ столетия. Центральный двухъярусный алтарь решен в виде коринфской колоннады, в которой установлены деревянные скульптуры апостолов Петра и Павла. В центре помещена икона Богоматери с младенцем, датируемая ХVІІ веком и почитаемая чудотворной.

Ордерные элементы алтаря раскрашены под мрамор, что в сочетании с позолотой орнаментальной резьбы и полихромной скульптурой создает интенсивную по колориту, приподнятую, праздничную атмосферу внутри храма. Так искусство барокко в интерьере на высокой эмоциональной ноте завершает суровый рассказ, начатый готико-ренессансным экстрьером святыни.



Это волнующее повествование дополняет орган начала ХХ столетия, оформленный гирляндами, скульптурами ангелов, изображениями музыкальных инструментов. В свое время на этом инструменте начинал путь в большое искусство Бронислав Рутковский (1898—1964)– замечательный органист, дирижер, профессор музыки, музыкальный критик, обладатель высокой награды — ордена Серебряного Креста Виртути Милитари.

Он родился в Камаях, учился музыке в Петербурге и Париже. Был органистом кафедрального костела Св. Яна в Варшаве, давал концерты органной музыки, возглавлял польский Союз органистов и хормейстеров. Его именем названы зал Краковской государственной музыкальной школы и улица древней столицы Польши. Незадолго до смерти, в 1963 году, маэстро посетил свою малую родину. Камайцы хранят о нем самые теплые воспоминания. В костеле в его честь открыта мемориальная доска (2008), а парк перед святыней носит его имя.

Памятной доской увековечен в древних стенах и Казимир Свояк (Константин Степович, 1890—1926) — общественный деятель, поэт, ксендз, служивший в камайском костеле в 1915 году.



Костел буквально перенасыщен историко-культурными ценностями: только в государственном реестре их числится около 120! Это и алтарная икона Божией Матери Ченстоховской (ХVII ст.), и картина «Иисус и сирота» (1890-е гг.) кисти известного художника Альфреда Ромера (1832—1897), и реликварий с мощами святых, и крипта, где находятся захоронения ошмянских маршалков… Впрочем, все это лучше увидеть собственными глазами в сопровождении подробных комментариев ксендза Яцека Хутмана. И конечно же, под аккомпанемент старинного органа, чей голос и сегодня звучит мощно и вдохновенно…

5 мая 2019 г.

5 мая 1819 года — ровно 200 лет тому назад! — в Убеле родился Станислав Ян Эдвард Казимир Монюшко — композитор, дирижер, основоположник польской и белорусской оперы. Сегодня в Смиловичах открывается Музей Монюшко — музыкальная гостиная и два экспозиционных зала. А мы — в Виаполе — в Концертном зале «Верхний город» в Минске уже 4 года каждую пятницу знакомим всех туристов с творчеством Станислава Монюшко во время музыкальной миниатюры «Монюшко встречает гостей» — во время Обзорной экскурсии по Минску.

УБЕЛЬ


Фольварк Убель (неподалеку от деревни Озерный) с 1815 года принадлежал Чеславу Монюшко. Оставив военную службу, он поселился здесь с женой Эльжбетой, урожденной Моджарской (она приходилась правнучкой армянину из Турции Ованесу Маджаранцу (Яну Маджарскому), наладившему для Радзивиллов производство знаменитых «слуцких поясов»). 5 мая 1819 года — ровно 200 лет тому назад! — у них в Убеле родился сын Станислав Ян Эдвард Казимир Монюшко — композитор, дирижер, основоположник польской и белорусской оперы.



В этот оазис детства Станислав будет возвращаться вновь и вновь — в мыслях и наяву. Уже будучи европейской знаменитостью, он побывает тут в последний раз в 45-летнем возрасте.

Две акварели Наполеона Орды запечатлели трогательный облик небольшого фольварка — с фасадной и тыльной сторон усадебного дома. В «фасадном» рисунке прописаны все мельчайшие детали композиции. Отмечен и рослый тополь, посаженный, согласно семейному преданию, рукой композитора. Частично уцелела подъездная дорога к усадьбе, но, увы, не она сама...



В 1966 году в Убеле открыта стела, на которой значится памятная надпись в честь С. Монюшко и воспроизведено нескольких нотных тактов из оперы «Галька». В средней школе деревни ровно 50 лет тому назад открыт музей С. Монюшко — до сих пор он является единственным в мире!

Опера «Галька» уже в наше время была представлена публике в 25 странах — даже в Мексике, на Кубе, в Японии… В Токио есть Институт славянской культуры имени С. Монюшко. В Беларуси небольшие сочинения Монюшко исполняются в различных концертах. А в 2013 году Музыкальный дом «Классика» поставил одноактную оперу Монюшко «Verbum Nobile» («Честное слово»). Написанная в Варшаве, она в Беларуси никогда ранее не звучала.

СМИЛОВИЧИ



В 1791 году владельцем имения Смиловичи (ныне это городской поселок на реке Волме) стал Станислав Монюшко (1734—1807), воспитанник Виленского университета, человек незаурядных талантов: он и арендатор, и эконом, и ростовщик, и судья военного трибунала… В общем, один из богатейших людей в крае, да к тому же еще и отец 16 детей, из которых 10 дожили до зрелого возраста... Дворец, построенный им в Смиловичах в начале ХIХ века, был со временем превращен его сыном Казимиром в эффектное неоготическое двухэтажное сооружение с романтичной, завершенной зубцами башней, которую прорезали живописно декорированные оконные проемы.



Ученый и страстный библиофил, работавший в области народного образования, Казимир Монюшко был еще и художником, и архитектором, а главное — душой семьи. В его гостеприимный смиловичский дом нередко наведывался племянник, сын брата Чеслава, — Станислав, названный так в честь знаменитого деда, будущий великий композитор, а на ту пору — белокурый, угловатый подросток. Пройдут десятилетия, и впечатления юности возродятся в его музыкальных творениях.



Слушая третий акт оперы «Страшный двор» — вершины композиторского дарования С. Монюшко, мы уловим в звуках полонеза пение старинных часов… Да-да, тех самых, что будили своим серебряным звоном таинственную тишину залитого лунным светом дома дяди Казимира в Смиловичах…





Перестройки этого усадебного дома-дворца продолжались, уже при Ваньковичах, вплоть до 1900 года, когда вступил в свои права стиль модерн и благодаря ему здание обрело элегантный облик и усложненный силуэт. Старинное родовое гнездо воплотило в себе ни много ни мало труд трех поколений родов Монюшко и Ваньковичей.



Говоря о Смиловичах, разумеется, нельзя не упомянуть и об еще одном знаменитом имени. В 1893 году здесь в семье портного Залмана (Соломона) Сутина родился десятый ребенок — сын Хаим. Он прожил пятьдесят лет и вошел в число величайших мастеров изобразительного искусства ХХ века. Определяя стиль его живописи, искусствоведы именуют ее «волшебным реализмом». Среди почитателей таланта Хаима Сутина были Модильяни, Пикассо, Шагал, Чаплин… В смиловичском Центре детского творчества действует музей Хаима Сутина (экспозиция была создана в 2008 году).

ЧЕРВЕНЬ

Прежде чем «назначить» Игумень районным центром, советские власти в сентябре 1923 года поменяли ему имя. Президиум ЦИК БССР решил: «Переименовать город Игумень в город Червень, о чем сообщить вышестоящим органам Союза ССР». Для нового имени взяли название летнего месяца июня (по-белорусски — «чэрвень»). Более того, оказалось, что и стоит-то город не на реке Игуменке, как это было испокон веку и в чем искренне были уверены поколения игуменцев, а на реке… Червенке. Как говорится, менять так менять!

А вот зачем менять — станет ясно, когда мы вслушаемся в написанные более полутора столетий тому назад слова Павла Шпилевского, чье детство прошло в этих местах.

«…Игумень получил начало от женского монастыря, построенного греческой игуменьей из Афонской горы; в каком месте был этот монастырь — не сказывают определенно; одни думают, что там, где ныне церковь, вследствие чего говорят, будто до сих пор под церковью сохранилось подземелье с каменными стенами, в котором спрятаны медные изображения двенадцати апостолов; другие замечают, что монастырь этот построен был на месте нынешнего глухого озера… тут уж является целая легенда, будто на этом месте некогда существовало какое-то поганское болванище (то есть идол), к которому собиралось много народа…»

Оборвем эту цитату большого охотника и мастера рассказывать легенды да предания и зададимся риторическим вопросом: можно ли было из города с таким родословием делать советский районный центр?! Вот почему Игумень уже почти сто лет является Червенем!



«Историческими воспоминаниями Игумень очень беден», — утверждал все тот же Павел Шпилевский, и с этим нельзя не согласиться. В самом деле, очень долго это был небольшой, сплошь деревянный и порядочно грязный городок, внимание на который письменные источники обратили в 1387 году. Войдя в состав Российской империи (1793), местечко превратилось в поветовый центр Минской губернии. В таком же качестве (с заменой слов «повет» и «губерния» на «район» и «область») он пребывает доныне, насчитывая теперь около десяти тысяч жителей.

В Игумене в семье губернского секретаря родилась Мария Мекота (1869—1896) — мать классика белорусской литературы Максима Богдановича. О ней, как и о других славных людях Червенщины, повествует экспозиция местного краеведческого музея. Интересные достопримечательности сберегают и окрестности Червеня…

29 апреля 2019 г.

В продолжение разговора о Поставах стоит заметить, что историческое и архитектурное наследие этого города не исчерпывается только ансамблем бывшей Рыночной площади. Знамениты Поставы и дворцом Тызенгаузов (в русскоязычных источниках их чаще именуют Тизенгаузами), заключенным в свое время в объятия чудесного парка. По этой былой графской резиденции мы сейчас и прогуляемся… А летом приглашаем в Поставы на экскурсии 14 июля и 9 августа «Былое в волшебном зеркале озер» (Будслав — оз. Нарочь — Поставы — Камаи — Лучай) https://viapol.by/assembly/1.9.htm


ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ДЕЛА ПОДСКАРБИЯ

Во второй половине ХVIII столетия, одновременно с застройкой Рыночной площади, в местечке возводились три фабрики и дворец. Фабрики были остановлены сразу же после отстранения от дел Антони (Антония)Тызенгауза, попавшего в немилость к королю Станиславу Августу Понятовскому (это случилось в 1780 году), а уже три года спустя от них остались лишь развалившиеся, непригодные для эксплуатации здания поблизости от дворца да «паперня» при реке Мяделке, которую позже, уже во второй половине ХІХ века, переделали в водяную мельницу. Это здание сохранилось у пруда, сейчас оно обновлено — в нем Дом ремесел «Стары млын».

Что же касается дворца, то его строительство, так и не законченное Антони Тызенгаузом, завершал в первой половине ХІХ века граф Константин Тызенгауз, которому не суждено было лицезреть своего знаменитого родича, ушедшего из жизни за год с небольшим до рождения внучатого племянника. Тем не менее Константин, будучи в зрелых летах, решил установить в гродненском Фарном костеле памятник, достойный своего великого предка, однако сей замысел он не успел осуществить. Умирая, завещал сделать это сыну Райнольду, но и тому это не удалось. И лишь племянник Константина Тызенгауза — Константин Александр Пшездецкий довел-таки дело до конца — памятник получился на славу!



Родился Константин Тызенгауз в местечке Желудок под Щучином — там, где в фамильном склепе Тызенгаузов обрел вечный покой опальный реформатор и где первоначально был похоронен сам Константин (впоследствии его прах был перенесен в имение Рокишки в Литве) . Получив образование в Варшаве и Виленском университете, он в свои 26 лет, во время войны 1812 года, сражался на стороне Наполеона в корпусе военного министра Великого герцогства Варшавского князя Юзефа Понятовского. Остепенившись после политических передряг, уволился со службы и в 1814 году приехал в Поставы, которыми владел без малого сорок лет!

ДВОРЕЦ И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

При Антони Тызенгаузе на месте нынешнего дворца успели построить только два каменных флигеля. Главное же здание графской резиденции едва поднялось с фундаментов. Но к началу ХІХ века оба флигеля пришли в полное запустение, и Константин Тызенгауз не счел нужным восстанавливать эти полуразрушенные сооружения, а вместо них возвел новый просторный дворец в стиле классицизма.





П-образная одноэтажная резиденция со стороны внутреннего двора была замкнута хозяйственным корпусом, а главным фасадом — обращена к улице. Боковой фасад — лицом к местечку — украсился монументальным шестиколонным портиком тосканского ордера и задумчиво смотрел на обширный цветник в парке. Разнообразные элементы, взятые из классицистического арсенала, придавали дворцу подчеркнутую декоративность. Сегодня великолепное, отлично отремонтированное здание отдано под больницу. А в былых дворцовых подвалах в 2014 году открылся музей, экспонаты которого рассказывают о природном, историческом и культурном своеобразии края, тесно связанного с родом Тызенгаузов.



На восток от дворца в ХІХ веке был разбит чудесный пейзажный парк, включивший в себя реку Мяделку с ее живописными прудами. Другой парк, более ранний и регулярный по своей планировке, визуально ограждал графскую резиденцию от местечка и был очерчен по бокам широкими каналами, выходящими из Круглого озера. Устройством этих парков «безмолвная громада камней холодных» была превращена в респектабельный дворцово-парковый ансамбль — родовое гнездо, приют душевного покоя, где жили, «страницы дней перебирая», копя фамильные предания, поставские графы Тызенгаузы…

В стенах дворца Константин, известный орнитолог, собрал уникальную коллекцию: в его домашнем музее были чучела около трех тысяч птиц и большая коллекция высушенных птичьих яиц. Им же был устроен зоологический сад «заморских» птиц, на содержание которых орнитолог не жалел ни средств, ни времени. Зимой птицы жили в оранжерее, где хозяин Постав весьма успешно и с большой выгодой для себя выращивал арбузы, виноград, персики...



Работы Константина Тызенгауза публиковались в научных журналах Польши, Франции, Германии… Перу потомка подскарбия принадлежат многочисленные статьи и пять монографий. В свое время широко был известен его трехтомный труд «Всеобщая орнитология, или Описание птиц всех частей света» (1843–1846).
Будучи учеником известного художника Яна Рустема (1762–1835), Константин Тызенгауз проявил себя и в живописи. В Поставах он создал ценную картинную галерею и библиотеку, содержавшую книги по орнитологии, а также редкие памятники польской письменности и собрание гравюр; положил начало семейному архиву. Наконец, активно занимался он и общественной деятельностью: основал в Вильне глазную лечебницу.



По смерти Константина Тызенгауза его сын Райнольд (1830–1880) передает в 1856 году орнитологическую коллекцию в Виленский музей древностей, а богатую картинную галерею (в ней было более 60 полотен), собранную отцом, оставляет в Поставах. Райнольда не привлекала карьера ученого — он стал промышленником. Вместе с тем на досуге писал разного рода трактаты, приводил в порядок фамильный архив, считая это своим семейным долгом.

Райнольд ушел из жизни в 50 лет — и на нем почил в бозе род Тызенгаузов, 160 лет владевших Поставами. Так завершилась здесь целая эпоха…

24 апреля 2019 г.

Разместился этот районный центр Витебщины на высоком холме, омываемом рекой Мяделкой, притоком Западной Двины. Речка разлила свои воды, охватив тут крутой берег двумя озерами — «ставами». Под именем Поставы город существует в письменных источниках с 1409 года. Сейчас здесь 20 тысяч жителей. И каждый из них непременно что-нибудь да слышал об Антонии Тызенгаузе... А мы — предлагаем увидеть этот город во время экскурсий 14 июля и 9 августа «Былое в волшебном зеркале озер» (Будслав — оз. Нарочь — Поставы — Камаи — Лучай) https://viapol.by/assembly/1.9.htm


ЛЮБИМЕЦ КОРОЛЯ

В 1720 году частновладельческое местечко Поставы перешло к Тызенгаузам — представителям древнего немецкого рыцарского рода фон Тизенгаузенов, которые, попав в Лифляндию, переселились затем в Великое Княжество Литовское, со временем изменили свою фамилию на Тызенгауз (по-польски или Тизенгауз — в русском написании), занимали высокие государственные и военные должности. Особенно прославился среди них Антони (Антоний) Тызенгауз — сын Бенедикта, первого владельца Постав из этого рода.



В правление короля Станислава Августа Понятовского Антони получил должность подскарбия надворного, став таким образом управляющим огромными королевскими имениями — экономиями. Наделенный властью, пользовавшийся финансами и безграничным доверием короля, в расцвете сил, Тызенгауз с энтузиазмом приступил к делу. План его был грандиозен, амбициозен и патриотичен. Он намеревался ни больше ни меньше сделать Речь Посполитую независимой от иностранных государств и в рекордно короткие сроки создать в аграрной стране отрасли промышленности, существовавшие тогда в Европе. Первый опыт был поставлен им в собственном родовом имении — Поставах.

Здесь он строит фабрики поясов и полотняную, а также бумажную мельницу — паперню. В центре местечка на Рыночной площади подскарбий возводит ансамбль зданий различного назначения. На окраине местечка закладывает дворец. И, не дождавшись еще окончательных результатов реализации им задуманного, расширяет свой опыт, перенося его из Постав в два центра королевских экономий — Гродно и Шавли (Шауляй).



БЛЕСК И НИЩЕТА РЕФОРМАТОРА

Строил «литовский царек», как именовали его недоброжелатели, в молниеносном темпе, но не очень толково, считая для себя делом чести вводить в стране любую новинку, о который слышали люди, побывавшие за границей, и при этом не слишком задумываясь о действительной надобности и прибыльности того или иного нововведения. Очарованный картиной собственных грез, подскарбий не считался ни с кем и ни с чем. Неудивительно поэтому, что через несколько лет подобной деятельности Антони Тызенгауз стал воистину притчей во языцех…



Под него копали, изводя реформатора интригами и доносами. Издерганный постоянными жалобами на своего подопечного, слабовольный король постепенно свыкся с мыслью, что рано или поздно верному фавориту придется дать отставку. И она состоялась: административная процедура передачи власти превратилась в насильственный шляхетский «наезд» со всеми чертами личной мести. Его предали даже самые близкие друзья…

Дерзкий план подскарбия превышал возможности одной личности, даже столь выдающейся — а это несомненно, — как Тызенгауз. Его благие намерения осуществлялись слишком поспешно, наскоком и потому были обречены на провал. От закончившегося полным крахом предприятия Антони в Поставах на бывшей Рыночной площади (сегодня — площадь Ленина) сохранились лишь отдельные постройки некогда впечатляющего своим размахом архитектурного ансамбля.

АНСАМБЛЬ РЫНКА

Можно только догадываться, каким потрясением стал для тихого захолустья «опыт», поставленный Тызенгаузом. За короткий срок, в 60–70-х годах ХVІІІ столетия, он возвел в Поставах 22 каменных строения! На площади выросли торговые ряды, дома ремесленников, здание городской канцелярии и суда, школа, кафе, заезжие дома, лечебница... Полунищее поселение на глазах его жителей преобразилось вдруг в красивый европейский городок! Было отчего испытать бурю эмоций...



Создание этого каменного ансамбля стало событием не только для Постав, но и для всей белорусской архитектуры, поскольку это был пример первой в Беларуси ансамблевой застройки, осуществленной одним архитектором по единому плану. Очевидно, строительными работами здесь руководил приглашенный из Италии зодчий Джузеппе де Сакко (1735–1798), талант которого многопланово раскрылся и в Гродно — на Городнице.

До наших дней уцелела лишь третья часть прежнего ансамбля: восемь построек, из них пять домов ремесленников, заезжий дом, школа и лечебница. Пластическое решение этих зданий и сегодня удивляет своей гармонией. А их функциональное разнообразие сделало площадь безусловным центром города — административным, религиозным, культурным. Но все же первое место оставалось за ее торговым назначением. Автору проекта удалось создать тот своеобразный камерный ансамбль, который нам, к величайшему сожалению, уже не дано увидеть в сколько-нибудь полном виде — разве что на архивных чертежах.



Время, однако, неумолимо вносило свои изменения в творение зодчего. Так, в конце XIX столетия, после губительного для местечка пожара, на освободившемся от строений плацу было возведено монументальное пятикупольное здание православной церкви. Решенная в формах так называемого русско-византийского стиля, именно она формирует сегодня силуэт старинной площади и в то же время как будто «спорит» своими вертикалями с неоготическим костелом начала ХХ века, грациозно поставленным на правом берегу речки Мяделки на месте древнего городища.

ГОТИЧЕСКИЙ ХОРАЛ



Сложенный из лицевого красного кирпича костел во имя Св. Антония Падуанского (францисканского проповедника-чудотворца, одного из наиболее почитаемых католической церковью святых) является классической иллюстрацией трехнефной базилики с четко обозначенным трансептом, придающим плану храма конфигурацию латинского креста. Изящество пропорций памятника, высокие черепичные крыши, помеченное всплеском сигнатурки-шпиля средокрестие, стройная, искусно прорисованная четырехгранная башня-звонница на фасаде — все это формирует мгновенно запоминающийся, рафинированный и неувядающий со столетиями готический образ.





Вознесенный в небеса храм вот уже более века парит над Поставами. Звуки его торжественной, как органный хорал, и одновременно романтической архитектурной мелодии еще не раз всплывут в памяти тех, кто хотя бы однажды встретился с ним взглядом...

Есть в Поставах и еще один замечательный памятник прошлого — дворец Тызенгаузов. Однако это — отдельная тема, и к ней мы еще вернемся.

15 апреля 2019 г.

Главная улица городского поселка Свирь, в котором сейчас проживает менее тысячи человек, вытянулась вдоль береговой линии одноименного озера, повторяя его контуры. В центре бывшего местечка возвышается холм, с вершины которого открывается живописный вид на окрестности. Местные жители называют этот холм «горой Довмонта». Эти места мы посещаем во время экскурсии https://viapol.by/assembly/4.1.htm по живописному Нарочанскому края


Археолог Ярослав Зверуго после проведенных раскопок пришел к выводу, что уже в раннем железном веке (6 в. до н.э.- 9 в. н.э.) эти места облюбовали балты. Очевидно, они и дали название озеру Свирь, что означает «глубокое». Местные жители утверждают, что здесь было языческое капище Перуна, на месте которого нальшанский князь Довмонт построил деревянный замок. И хотя документального подтверждения эта легенда не находит, она весьма популярна в здешних местах. Некоторые исследователи 19 века считали Свирь столицей Нальшанской земли.



Письменная история Свири начинается с 15 века, когда владельцами местечка были князья Свирские герба «Лис». Братья Эрик и Роман Свирские входили в местную политическую элиту, подписывали акты Троцкой (в 1433 г.) и Городенской (в 1434 г.) уний. Сын Романа Ян завещал часть имения Свирь своей жене, что вызвало судебный процесс за наследство. В начале 16 века сильно разветвленный род постепенно теряет свои позиции и распродает имения. В 1528 г. Свирь становится владением Юрия Радзивилла, вошедшего в историю под прозвищем Геркулес Литовский. Выкупить свое бывшее владение у Радзивиллов Свирские сумели только спустя сто лет.



Резиденцией князей Свирских, а затем и Радзивиллов в Свири был деревянный замок, построенный на городище. В этом замке во время Ливонской войны (1558-1583 гг.) решалась судьба Полоцка. В 1579 г. сюда прибыл король Речи Посполитой Стефан Баторий. После смотра войск король утвердил план компании по освобождению Полоцка от войск Ивана Грозного. Самое активное участие в ней принимал Николай Радзивилл Рыжий. Вместе с сыновьями он выставил в войско 1000 конников и 100 пехотинцев.
От бывших замковых укреплений до наших дней практически ничего не сохранилось. После Великой Отечественной войны здесь брали песок для строительства, от былого холма осталась лишь треть.





С вершины холма, на котором когда-то стоял замок, открывается потрясающий вид не только на озеро Свирь, но и на само местечко. На его главной улице, замыкая ее перспективу, находится костел Святого Николая. Его внушительная башня является единственной высотной доминантой Свири.
Первый деревянный костел в местечке был построен еще в 1452 г. Яном Свирским. В 1570 г. владелец Свири Николай Радзивилл Рыжий передал его кальвинистам. После смерти своего двоюродного брата Николая Радзивилла Черного в 1565 г. именно он возглавил протестантов в Великом княжестве Литовском. В своем имении в Биржах Николай Радзивилл Рыжий создал центр Реформации и открыл кальвинистскую школу, в других владениях были построены кальвинистские сборы.



В начале 17 века, когда реформация идет на спад, храм в Свири вернули католикам. В то время владельцами местечка вновь стали князья Свирские, выкупив его у Радзивиллов. В 1653 г. на месте старого обветшавшего храма был построен новый каменный костел в стиле раннего барокко. В его возведении принимали активное участие священник Г. Ясинский и хоружий ошмянский Ф. Казела. В начале 20 века (к 1909 году) костел коренным образом перестроили. От старого храма сохранилась нижняя часть башни-звонницы и апсида, ставшая часовней. Еще перед Второй Мировой войной верующие собрали деньги на новый орган — 16 тысяч злотых. Деньги поступили в том числе и от продажи книги ксендза Юрия Жамейтя «Свирь и свирский костел».

В 1961 году костел закрыли, через три года после этого из храма вывезли орган. Местные жители вынуждены были ходить на службу в Михалишки, Константиново или Шеметово. Вскоре после закрытия костела при поддержке ксендза Станислава Кучинского была создана инициативная группа, поставившая своей целью вернуть святыню верующим. Теофилия Кисель и Янина Сухаревская из Свири, Владимир Лопата из деревни Володьки и Юзеф Субко из Хотилок настойчиво стучали в двери самых разных государственных учреждений, писали петиции в Москву.
В 1980 г. появилась надежда вернуть святыню. Председатель городского совета сообщил, что нужно провести генеральную уборку в храме. Когда воодушевленные надеждой верующие привели все в порядок, костел по приказу местной администрации превратили в склад брикета. Затем здесь находился цех сморгонского завода оптики. В 1988 году верующие даже направили письмо М.С. Горбачеву с просьбой вернуть храм, однако их усилия увенчались успехом только в 1990 г.



О том непростом для храма времени напоминает своеобразный памятник во дворе костела — изогнутый крест, обвитый тросом. Ведь именно так, привязав к крестам трос, его сбросили с крыши 31 мая 1981 г. На территории костела находится костница конца 19 века. В ограде костела есть часовня со статуей Святого Шарбеля, молитва к которому исцеляет от физических недугов и психических расстройств.





В центре местечка сохранились старые дома и лавки, уцелело и здание корчмы, построенное в конце 19 века. Они напоминают нам о еврейской общине Свири. Уже в ноябре 1941 года в местечке возле озера было создано гетто, огороженное колючей проволокой. В феврале 1942 года около 250 евреев отправили в д. Жирмуны в рабочий лагерь, а в августе оставшихся евреев вывезли в гетто в Михалишки. Их жизненный путь закончился в Понарских лесах под Вильнюсом. Всего в годы войны было убито около 700 евреев из Свири.



Отсюда родом еврейский писатель, журналист и издатель Аба Балошер, погибший в Освенциме 27 марта 1944 г. Одним из самых известных уроженцев этого местечка является Макс Гордон — американский джазовый продюсер, основатель популярного джаз-клуба Village Vanguard в Нью-Йорке.

В Свири полгода проживал драматург Винцент Дунин-Мартинкевич. Почти два года (с марта 1862 и до 22 февраля 1864 года) он скрывался от преследования царских властей в имении Добровляны у Матильды Бучинской. После того, как имение было секвестровано, 22 февраля 1864 года писатель переехал в Свирь. Здесь он был арестован и отправлен в тюрьму.

Сейчас тихую, размеренную жизнь Свири нарушают лишь туристы — любители истории и природы.

8 апреля 2019 г.

Давид-Городок раскинулся на живописных берегах полноводной Горыни — притока полесской красавицы Припяти. Три моста, переброшенные через старое и новое русла Горыни и над озером Сежка, мощенные камнем улочки, уютные деревянные дома с солярными дисками на фронтонах, с узорчатыми водосточными и печными трубами, сады, утопающие в цветах палисадники и, наконец, величавый силуэт Замковой горы — это и есть очаровательный в своей патриархальности городок Давида (Давыда) Игоревича — внука Ярослава Мудрого, волынского князя, который в 1100 году, взамен отобранного у него княжества, получил во владение Погорынье и основал сей город… Подробнее — приглашаем в нашу экскурсию https://viapol.by/corporate/bel-2.14.htm в эту уникальную часть Припятского Полесья


Древнейшим памятником Давид-Городка является Георгиевская (Юрьевская) церковь, расположенная на старом городском кладбище с немалым количеством каменных надгробий — по форме совершенно удивительных, если не сказать — почти загадочных. Кладбище и церковь облюбовали себе место на высоком холмистом берегу озера Сежки. Деревянный храм по одним сведениям был построен в конце XVII века, по другим — в 1724 году. В его интерьере внимание привлекает резной четырехрядный иконостас, выполненный в 1751 году в стиле барокко неизвестным мастером. Прежде в нем находились замечательные по своей пластике Царские врата, ныне хранящиеся — как особая драгоценность — в Национальном художественном музее Беларуси. Иконостас богато расписан и украшен позолоченными резными накладками.



Первый католический храм Божиего Тела был основан тут князем Яном Ольбрехтом Радзивиллом в 1623 году. Костел пострадал от пожара в 1811 году, был отремонтирован и уже вторично сгорел в 1839 году. Новую святыню возвели в десять лет спустя, однако и она не уцелела. Точно так же не повезло и костелу, построенному «за польским часом», в 1936 году, — в советское время он стал клубом…

Еще одно культовое сооружение — колоритное, вычурного силуэта, с трехпролетной брамой — это разместившаяся на площади в центре Давид-Городка каменная церковь во имя Казанской иконы Богоматери (1913). На виду у нее в год празднования 900-летия Давид-Городка была установлена скульптура князя Давида (скульптор Александр Дранец, архитектор Леонид Левин). И сама площадь получила имя князя. Бронзовый герой своим копьем в правой руке показывает на Замковую гору, дабы напомнить потомкам, откуда пошел город Давидов.



К имени князя Давида Игоревича (1055 — 1113) некоторые историки добавляют прозвище «Буйный». И не случайно. Он был сыном Игоря Ярославича, княжившего во Владимире-на-Волыни и недолго задержавшегося на этом свете. И княжич Давид, лишившись отца (а имя его матери историкам неизвестно доныне), с ранних лет не знал родительской ласки да и княжеского удела не получил, став князем-изгоем («князь без княжества»). Это и определило его жестокий и беспринципный характер: он стремился во что бы то ни стало вернуть себе отцовские владения —Владимиро-Волынское княжество — и не останавливался на этом пути ни перед чем.

Его отчаянные похождения могли бы послужить фабулой для «черного» авантюрного романа: убийства, предательства, заговоры, ослепление противника… Прожил Давид Буйный около 60 лет, похоронен в Киеве (впрочем, и в этом нет полной ясности, о чем скажем ниже). Вот именно этот человек и считается основателем города, названного сначала просто Городком. Позже, в ХV столетии, его стали именовать Городок Давидов, а с начала ХVІІ века — Давид-Городок.

По свидетельствам археологов, в начале ХII столетия здесь было поселение дреговичей. На страницы же письменных источников Городок попал много позже. Три с половиной столетия Городецкая княжеская ветвь Рюриковичей владела этим городом и всем уделом, угаснув в 40-х годах ХV века, когда Городок Давидов находился уже в составе Великого Княжества Литовского и им владели Гедиминовичи. Впоследствии город был передан Сигизмундом І Старым своей жене королеве Боне, а от нее в 1551 году перешел к Радзивиллам, которые позже создали Давид-Городокскую ординацию, просуществовавшую до 1939 года.



Сегодня на Замковой горе можно увидеть памятный камень с надписью: «Отсюда есть пошел Городок Давыда. ХІІ век». Камень поставлен тут неспроста. В 1936 году гора эта была объята пламенем пожара — сгорела дотла стоявшая на ней Воскресенская церковь. И тогда жители, решив отстроить церковь на прежнем месте, начали рыть котлован под фундамент будущего храма, а гора оказалась похожей на слоистый пирог. Слои следовали за слоями; почти четыре метра прошли строители и наткнулись не на плотный грунт, а на... древние погребения.

Так случай приоткрыл завесу над тайнами Замковой горы, где, как было установлено, хоронили первых местных князей. Есть предположение, что здесь же, а не в Киеве был погребен и князь Давид Игоревич. Раскопки позволили многое прояснить в истории древнего города, воссоздать картину быта и занятий его жителей. Были вскрыты настилы улиц, раскопаны жилые постройки, найдены предметы труда, украшения... Через 30 лет, в 1960-х годах, археологи продолжили свои изыскания. Однако и по сей день исследована лишь незначительная часть Замковой горы. Как знать, какие открытия ожидают здесь ученых в будущем!

Но уже сегодня можно с уверенностью утверждать, что на укрепленном городище сначала появился деревянный, из дубовых бревен, Верхний (Горний) замок, а затем у подножия горы с конца ХVІ века — Нижний (Дольний) замок. Горынь, ее притоки, заболоченная луговина служили надежной защитой этим замкам. Они соединялись подъемным мостом на цепях. Замковая гора укреплялась на протяжении нескольких столетий и в конце ХVІІ века обрела особенно внушительный вид.



Во время военных действий в середине ХVІІ столетия Замчище переходило из рук в руки и повидало немало хозяев: тут поднимали свои штандарты и хоругви запорожские казаки, войска гетмана польного литовского Януша Радзивилла, российские стрельцы... Тут читал универсал Богдана Хмельницкого атаман Антон Небаба. Три года здесь находился штаб руководителя Городецкого восстания войта города Ивана Богдашевича...

После этих бурных событий кровавого 20-летнего военного разгула (1648 — 1667) наступило мирное время. Замчище постепенно приходило в упадок, так как надобности в нем не было. Радзивиллы превратили это место в административный центр города и волости. Администрация размещалась в деревянном одноэтажном дворце, возведенном в конце ХVІІ столетия на Верхнем замке в окружении хозяйственных строений.



С годами Замчище окончательно утратило свой воинственный облик. Оплыли земляные валы, исчезли оборонительные ограждения, сами собой сгнили башни... В конце концов ничего не осталось и от радзивилловского дворца на Замковой горе. А на месте Нижнего замка появилась улица Замковая, на которой, кстати, до наших дней сохранилось немало интересных деревянных домов. И лишь Воскресенская церковь продолжала будить горожан по утрам звоном своих колоколов, пока и ее в 1936 году не поглотил пожар… С того времени начался новый отсчет в истории Замчища, страницы которой мы только что перелистали.

5 апреля 2019 г.

Есть в Беларуси такой город — Бобруйск. И как только Вы слышите это название, у Вас в голове рождаются ассоциации. У каждого свои. А мы — приглашаем Вас 5 и 21 июля на экскурсии https://viapol.by/assembly/1.15.htm в это «прекрасное, высококультурное место». А степенно, не спеша увидеть этот город и переночевать в нем можно на 2-дневных экскурсиях https://viapol.by/assembly/d.8.htm 25-26 мая и далее в первые выходные каждого летнего месяца… Экскурсии с анимациями!


Бобруйск… Кто-то вспоминает Ильфа и Петрова: «При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным высококультурным местом».



И да, в Бобруйске есть памятник Шуре Балаганову, хотя местные власти не любят, чтоб его называли памятником (как это — памятник аферисту и не совсем честному человеку?) и предпочитают говорить: «Скульптура, изображающая героя литературного произведения».



Кто-то вспоминает, что Бобруйск — это еврейская столица Беларуси. И действительно, в 1932 году из 62 тысяч населения 40 тысяч составляли евреи. Это был единственный город в Беларуси, где даже нееврейское население учило и знало идиш! Именно в Бобруйске родилась Рахель Кацнельсон, жена Залмана Шазара, который в 1963 году стал Президентом Израиля (кстати, Залман Шазар тоже родом из Беларуси, из Мира, который сегодня славится своим средневековым замком…).



Кто-то вспоминает Бобруйскую крепость. И она того стоит — ведь это была единственная крепость в Российской империи не захваченная французскими войсками во время войны 1812 года. Это о ней генерал Михайловский-Данилевский писал: «Ни одна крепость России никогда не была такой полезной, как Бобруйск в 1812 году».



В 1820—1823 гг. в 9-й пехотной дивизии, которая была расквартирована в Бобруйске, служило много будущих декабристов. Командирами полков были С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин, И. С. Павало-Швековский, создавшие в мае 1823 года так называемый «Бобруйский план», который предусматривал арест императора Александра 1 во время смотра войск. Однако руководителями Южного общества план был отклонён «ввиду его недостаточной подготовленности». А после подавления восстания декабристов на Сенатской площади, некоторые из них были направлены на каторжные работы в Бобруйскую крепость, которая с момента восстания выполняла функцию государственной политической тюрьмы. В связи с этим кто-то вспомнит рассказ Валентина Пикуля «Бобруйский мешок» о яйцевидной камере, в которой «все и всюду было овальное, даже койка и столик изгибались, повторяя кривизну камеры». Находиться в такой камере в течение длительного времени было просто невозможно — нахождение в ней действовало на психику и физическое состояние человека с необыкновенной разрушающей силой, узники попросту сходили с ума…



Кто-то вообще, возможно, вспоминает об инопланетянах, когда на территории Бобруйской крепости над Березиной видит Ледовый дворец «Бобруйск-Арена», так похожий на летающую тарелку! На крыше дворца установлен мощный прожектор с системой фокусирующих линз, почти такой же, как в фильме про Бэтмена. С его помощью в дни государственных праздников подсвечивается флаг. А если направить прожектор вверх, можно осветить облака в ночном небе. Так «летающая тарелка» подает сигналы внеземным цивилизациям и рассказывает далеким собратьям о совершенно замечательном городе, в котором ей довелось приземлиться.
Кстати, именно здесь — на Бобруйской хоккейной арене — 23-25 августа 2011 года проходили съемки фильма «Легенда № 17» режиссера Николая Лебедева, посвященного легендарному хоккеисту Валерию Харламову. Бобруйск-арена часто становится концертной площадкой для мировых знаменитостей. С выступлением на "Бобруйск-Арене" уже побывали группа "Звери", "Виагра", Валерий Леонтьев, Александр Серов и, конечно, Би-2. Би-2 — рок-группа, созданная в Бобруйске Шурой (Александр Уман, родился в Бобруйске в 1970 г.) и Лёвой (Егор Бортник, родился в Минске, 1972 г.). В далеком 1988 году артисты репетировали в Бобруйском Доме культуры шинного комбината, где тогда работал Александр Уман. Их песня к фильму «Брат-2» «Полковнику никто не пишет» заняла вершины хит-парадов и принесла группе широкую известность...



А еще в Бобруйске на ОАО «Красный пищевик» выпускают самый вкусный в Беларуси зефир. Здесь производится более 40 видов зефира — бело-розовый», ванильный, крем-брюле, в шоколаде… Существует легенда, что рецепт этого лакомства подарил людям древнегреческий бог ветра Зефир. История предприятия начинается с 1870 года. Именно тогда, согласно данным Бобруйского государственного архива, в городе был основан дрожжевой завод, которым владел купец Хонон Райцин. Первоначально на нем работало всего 3 человека. Сегодня же здесь выпускается более 20 тысяч тонн кондитерских изделий в год — зефир, халва, мармелад, ирис, драже… В фирменном магазине можно купить даже шоколадного бобра — как же без него, это же символ Бобруйска!



Памятник Бобру в Бобруйске появился в сентябре 2006 года, накануне проведения «Дожинок». Его высота 170 см, он одет в костюм от лучшего портного, на нем штиблеты-лодочки, галстук-бабочка, в руках (простите, лапах) котелок и тросточка. У него даже есть имя — Лазарь Самуилович.



Памятник Бобру стоит на улице Социалистической, которую бобруйчане кратко называют «Социалкой». Раньше она называлась Муравьевской и была главной улицей города. Это была первая мощеная улица Бобруйска (вымощена в 1908 г.), прямая и широкая, которой очень гордились местные жители. Первые этажи домов занимали магазины, мастерские, банковские отделения, нотариальные конторы, аптеки, кабинеты практикующих врачей, фотоателье, питейные заведения, парикмахерские, рестораны, мясные, цветочные и хлебные лавки…



По окончании рабочего дня все устремлялась на Муравьевскую, образуя сплошной поток гуляющих. Центральная часть улицы называлась «биржей». Здесь назначались встречи с целью трудоустройства, заключения сделок, здесь шел обмен важными сведениями, просто информацией, а то и сплетнями, проходили свидания, устраивались знакомства. Сами же бобруйчане торжественно именовали её Невским проспектом. И в 20 веке главным развлечением жителей города оставались прогулки по Социалке.



«…По вечерам все способные к передвижению граждане, вне зависимости от пола, возраста и образовательного ценза, мыли шеи, надевали чистые сорочки и целыми семьями отправлялись фланировать по Социалке — не спеша, торжественно, под ручки.
Чем больше было народа и чем труднее было протолкнуться, тем вечер считался более интересным.
- Как вы вчера провели время?
- Отлично, 8 раз прошлись по Социалке.
- А мы десять!»
(Сол Шульман «Променад по Социалке»)



В Бобруйске сохранилось на удивление много домов в стиле модерн конца XIX — начала ХХ века. Сейчас эта колоритная застройка — изюминка города!



А если Вы пройдете дальше по Социалке, мимо фирменного магазина «Красного пищевика» и рынка, мимо маленьких магазинчиков, расположенных в домах начала 20 века, и мимо действующей синагоги, Вы выйдите на улицу Бахарова. Продолжением улицы Бахарова является шоссе, которое связывает Москву и Варшаву (знаменитая «Варшавка»), так что раньше она вполне логично называлась Шоссейной.



Это о ней написал книгу «Вниз по Шоссейной» известный художник, уроженец Бобруйска Абрам Рабкин: «Пройдём на Шоссейную, где старая липа и сад и двери открываются с лёгким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов…» Это Бобруйск был нарисован на его картинах, представленных на персональной выставке в Ленинграде в 1981 году. Деревянные домики со ставнями и покосившимися стенами, куст цветущей сирени у ворот, бобруйский рынок и синагога, перекресток Социалки и Карла Маркса. Город его детства.





Через несколько кварталов ул. Бахарова пересекает улицу Энгельса, которая когда-то она называлась Инвалидной. Она была названа в честь ветеранов войны 1812 года, ведь слово «инвалид» в переводе с французского звучит гордо — «ветеран, заслуженный человек». На улице Инвалидной в Бобруйске родился замечательный писатель и режиссер Эфраим Севела. «И была в этом городе улица под названием Инвалидная. Теперь она переименована в честь Фридриха Энгельса — основателя научного коммунизма, и можно подумать, что на этой улице родился не я, а Фридрих Энгельс» (Эфраим Севела «Легенды Инвалидной улицы»). 1 июля 2016 года в Бобруйске возле кинотеатра «Товарищ» состоялось торжественное открытие памятника Эфраиму Севеле.





Бобруйск — удивительный город, город с неповторимой атмосферой. Как писал Леонид Коваль, родившийся в Бобруйске в 1926 году: «Если бы вы имели счастье родиться в Бобруйске, вы бы поняли, что такое Театр. А что такое Театр? Это все, как в Жизни, только чуть-чуть красивее… Бобруйск жить не мог без ярких, многоцветных декораций. Бобруйск любил красить небо в цвет Мечты, траву — в цвет Любви, а дома — в цвет Надежды».





Мы еще напишем здесь — в этой рубрике — про Бобруйск, его историю. А пока — поехали на экскурсии в этот «прекрасный, высококультурный» город…

1 апреля 2019 г.

В четырех километрах от центра Слонима, вдоль реки Иссы, притока Щары, располагается эта усадьба. И чаще всего она остается вне поля зрения многочисленных экскурсантов, приезжающих посмотреть слонимские архитектурные достопримечательности. А между тем Альбертину есть что показать и рассказать любителям белорусской старины… В наших экскурсиях в Слоним https://viapol.by/assembly/1.4.htm каждые первую субботу каждого месяца мы приглашаем ее посетить…


Начало усадьбе в первой половине ХІХ века положил Войцех Пусловский (1762―1833). Сначала поветовый писарь в Бресте, он впоследствии стал предводителем дворянства (маршалком) Слонимского повета, действительным тайным советником. Одним из первых оживил в Беларуси после ее присоединения к России мануфактурное производство, верноподданно служил царскому трону и за поставки продовольствия русской армии во время войны 1812 года был награжден орденом Св. Анны І степени.

То был воистину воскресший фригийский царь Мидас, который, как известно, обращал в золото все, к чему бы ни прикасался. Любое деловое начинание Войцеха Пусловского давало столь же неизменно положительный экономический результат. Пример тому ― убыточные имения слонимского старосты, гетмана великого литовского Михала Казимира Огинского. Попадая в хваткие руки Пусловского, они преображались, словно по волшебству!

Богатства маршалка растут год от года, а злым языкам неймется ― о происхождении капиталов Пусловского ходят самые нелицеприятные слухи, порождаемые не в последнюю очередь завистью к баловню удачи, который жил нарочито на широкую ногу. В его роскошную Альбертинскую усадьбу, где была собрана прекрасная коллекция картин итальянских художников, а из дворовых создан «отменный оркестр», съезжаются титулованная знать и заводчики, писатели и художники...

С Войцехом Пусловским был хорошо знаком Валентий Ванькович ― яркий представитель романтизма в белорусской живописи первой половины ХІХ века, друг Мицкевича и Пушкина, автор психологических портретов и исторических полотен. Писанный маслом парадный портрет Войцеха Пусловского кисти Ваньковича представляет нам уже немолодого, но энергичного человека с ироничным взглядом проницательных глаз.



При Войцехе Пусловском рядом с усадьбой начал формироваться мощный промышленный комплекс. Во второй половине ХІХ ― начале ХХ века тут обосновалась, без всякого преувеличения, индустриальная столица Слонимщины. Около полутора десятков предприятий, на которых производили сукна и шелк, спички и гвозди, бумагу и картон, ткали ковры, лили чугун, изготовляли кирпичи, пилили лес, мололи муку... В 1885 году к Альбертину провели железную дорогу, в следующем году здесь построили гидроэлектростанцию.

С началом Первой мировой войны этот огнедышащий промышленный горн потух. Ветеран индустриального Альбертина ― знаменитая суконная фабрика, просуществовавшая почти столетие, теперь смотрит на нас со своего отлично сделанного фирменного знака, обрамленного оттисками медалей многочисленных выставок. Зато мельница, в переделанном виде, используется и сегодня как цех картонно-бумажного завода «Альбертин», которому и принадлежит сегодня былая усадьба со всеми ее многочисленными сооружениями.



Здешний дворцово-парковый ансамбль дошел до наших дней несколькими постройками и парковыми композициями, размещенными по берегам живописного озера. Дворец Пусловских по-прежнему встречает посетителей парой «античных» ваз и возлежащих у входа львов ― хранителей домашнего очага. Внутренняя планировка здания теперь приспособлена для Дома культуры и библиотеки. О былом великолепии его покоев приходится лишь догадываться, веря на слово восторженным свидетельствам очевидцев.

Сохранились здесь и другие усадебные строения: жилой и служебный флигеля, пилоны въездной брамы и живописное, в каменной ограде, здание конюшни, которое само по себе почти что дворец (а сегодня еще и гостиница). Постройку соорудили в начале ХХ века из лицевого красного кирпича ― в два этажа, с двумя ризалитами наподобие башен, с арочными, зубчатыми и круглыми окнами, сдвоенными и строенными. Все это, в духе ренессанса, было задрапировано рустом. Въезд в конюшню броско исполнен в виде подковы с маской головы коня. Старый парк продолжает звучать как романтическое эхо некогда амбициозного гнезда Пусловских ― таких разных, неоднозначных, но неизменно деятельных, оставивших яркий след в истории.

Во время «Листопадовского» восстания 1830–1831 годов третий по старшинству сын Войцеха Пусловского ― Адам Титус, бывший корнет Александрийского гусарского полка, возглавил отряд из тысячи повстанцев, большую часть которых позднее арестовали и сослали в Сибирь. А сам он, тяжело раненный, признанный преступником первой категории, эмигрировал и умер во Франции в 1854 году. Его брат, Франтишек, заменил отца на посту слонимского маршалка; выстроил под Варшавой дворец, славившийся своим антиквариатом; получил от Римского Папы Пия ІХ в 1869 году графский титул, не признанный, однако, в России. С именем младшего сына Войцеха Пусловского ― Вандалина связано строительство монументального замка-дворца в Меречевщине под Коссово, где родился руководитель национально-освободительного восстания 1794 года Тадеуш Костюшко.



Благодаря Пусловским ― и это стоит особо подчеркнуть ― в 20−30-х годах прошлого века Альбертин приобрел мировую известность. Здесь на пожертвования влиятельного политика графа Владислава Пусловского был основан иезуитами восточного обряда миссионерский центр, занимавшийся популяризацией идей церковной унии. Патроном этого центра стал не кто иной, как Папа Пий ХІ. Альбертинский Дом иезуитов ― а он включал в себя церковь, монастырь, школу, детский приют, библиотеку, издательство ― посещали папский нунций в Польше, примас Польши, епископы, генерал ордена иезуитов...

Во время Второй мировой войны миссия перестала существовать. В 1996 году, к 400-летию Брестской церковной унии, в Альбертине открыли памятный крест в честь всех тех, кто инициировал неоунию. Бывший монастырь стал ныне интернатом, униатская церковь ― православной во имя преподобномученика Афанасия Брестского.

28 марта 2019 г.

На одной из самых старых улиц Кобрина — Первомайской (бывшей Пинской) — находится костел Успения Пресвятой Девы Марии. Здесь, у храма, хочется сказать: «Sta Viator! — остановись, прохожий!» Ведь этот храм стал свидетелем многих важных событий в истории города и страны. В наших 2-дневных экскурсиях https://viapol.by/assembly/d.7.htm в чудесный Полесский край мы осматриваем эти места… Ближайший выезд — 4-5 мая, а потом — каждые третьи выходные месяца!


Сведения о первом католическом храме Кобрина относятся к 1513 году. Согласно архивным документам, деньги на алтарь пожертвовала последняя представительница князей Кобринских — Анна Кобринская-Костевич. Деревянный храм, находившийся в центре города недалеко от рыночной площади сгорел во время пожара в 1812 году.



В 1841 году на улице Пинской на деньги, собранные прихожанами, началось строительство нового костела по проекту архитектора Носкова и 15 августа 1845 года состоялось торжественное освящение храма местным священником Антонием Киселевским, а в 1851 году он был освящен епископом Виленским Вацлавом Зулинским в честь Успения Пресвятой Девы Марии. Главный фасад храма, построенного в стиле классицизма, украсили две башни, боковые фасады — пилястры. В храме были три резных алтаря с иконами Иисуса Христа, Матери Божьей Остробрамской и Святого Антония, на хорах находился орган на 12 голосов.



Территория костела была отделена от улицы оградой, что хорошо видно на рисунке Наполеона Орды, сделанном в 1864 году. Костел просматривается еще на одном рисунке художника, где показана застройка города.



Кобринская земля прочно вошла в биографию Наполеона Орды. В 1866 году он был арестован по подозрению в участии в восстании 1863-64 гг. и посажен в местную тюрьму. Военно-полевой суд приговорил Наполеона Орду к высылке в отдаленные губернии России, но впоследствии приговор отменили благодаря стараниям жены и помощи посла Франции. Наполеону Орде позволили поселиться у родственников в имении Молодово Кобринского повета. Напоминанием о том непростом периоде в его жизни являются два рисунка тюремной камеры, в которой он находился в заключении.



Храм, запечатленный художником, благополучно пережил Первую мировую войну, он оставался действующим и в годы Великой Отечественной войны. Осенью 1942 года в Кобрине нацисты провели акцию по ликвидации узников гетто. Из колонны людей, которых гнали по улице, вырвалась группа детей. Нырнув в проем каменного забора, дети укрылись в костеле. Здесь ночью их нашли священники Ян Урбанович и Владислав Гробельный и отвели в свой дом, расположенный рядом с храмом.

Узнав о том, что священники прячут еврейских детей, прихожане приносили продукты, одежду, лекарства. Однако нашелся предатель, который донес об этом в СД. Когда нацисты нагрянули с обыском, дети успели спрятаться в подвале. Чтобы узнать, где прячутся беглецы, священников пытали прямо в доме несколько часов, но они молчали. Убежище обнаружили, услышав плач перепуганной малышки. Ян и Владислав просили отпустить детей, предлагая взамен свои жизни, однако все мольбы были тщетны. Избитых детей вместе со священниками расстреляли прямо у стен храма. Вскоре после этих событий предатель, выдавший детей, был найден убитым. Кто совершил правосудие, осталось неизвестным. Священников похоронили на ул. Виноградной. В начале 1990-х годов на их могиле установили памятник. В 1962 году костел закрыли, некоторое время в нем находился мебельный склад. Верующим храм вернули только в 1990 г. Сейчас это единственный действующий католический храм Кобрина.



На территории костела находятся два военных кладбища. Одно из них появилось еще в 1920 г. В 257 могилах тогда похоронили около 300 воинов польской армии. Что примечательно, рядом с ними были похоронены и 9 красноармейцев. В 1960-х старые кресты по распоряжению местных властей сбросили в пруд на западной окраине парка. Говорят, что вместо рабочего, отказавшегося совершить акт вандализма, в кабине бульдозера сел один из местных начальников.



Главный памятник — обелиск Virtuti Militari — пришлось таранить несколько раз, прежде чем он поддался натиску бульдозера. Вместе с надгробными плитами в пруд попала и часть останков захороненных здесь солдат.



В начале 2000-х годов инициаторами восстановления кладбища выступили Михаил Аверчук и Ромуальд Остромецкий, их инициативу поддержал священник костела — ксендз Кшиштоф Голенбевский. В марте 2000 года в результате раскопок были обнаружены 39 оригинальных крестов и большая часть обелиска. В 2002 году кладбище восстановили. На месте старых могил установили новые безымянные кресты в память о воинах Красной и Польской армий. Старые кресты, обнаруженные во время раскопок, встроили в ограду кладбища.

13 сентября 2008 года на костельном погосте перезахоронили останки около 60 человек, погибших в сентябре 1939 г. в самом начале Второй мировой войны. Обнаружены они были летом 2008 года 52-м отдельным специализированным батальоном совместно с делегацией Совета охраны памяти борьбы и мученичества Республики Польша в ходе поисковых работ в Кобрине и у деревни Подземенье. Останки 13 человек находились в городе на кладбище у Петро-Павловской церкви. Это бойцы 83-го полка полесских стрелков Войска Польского, которые погибли при обороне Кобрина от немецких войск и были похоронены 18 сентября.



Останки еще 42 человек были обнаружены у деревни Подземенье. Среди расстрелянных были не только польские военные и полицейские, но и гражданские лица, в том числе три женщины. Старожилы утверждают, что к их гибели причастны члены так называемого отряда самообороны, организованного жителем деревни Савой Дранюком. До войны он успел побывать в заключении в концлагере в Березе-Картузской за убийство. Получив известие о переходе Красной Армией границы с Польшей, он организовал отряд и начал охоту на полицейских и военных. Тела жертв сбрасывали в придорожную канаву возле деревенского кладбища.
Торжественное перезахоронение останков состоялось при участии представителей духовенства, местной власти, Управления увековечения памяти защитников Отечества и жертв войны Министерства обороны, а также роты почетного караула из Польши.

25 марта 2019 г.

Кальвинистских храмов (так называемых сборов, или, по-белорусски, збораў) до середины ХVІІ столетия в Беларуси насчитывалось, по свидетельству историков, почти девяносто. Многие из них были деревянными, и от века к веку число их сокращалось, по мере того как кальвинисты теряли свои позиции и деревянные святыни, ветшая, разрушались. До наших дней уцелело лишь несколько в большей или меньшей степени перестроенных и по-разному используемых кирпично-каменных храмов, один из которых — в Жодишках. Его судьба очень поучительна! В экскурсии Виаполя «И музыкой звучат воспоминанья…» по маршруту Крево — Залесье — Сморгонь — Жодишки — Вишнево мы как раз говорим об этом… https://viapol.by/corporate/bel-1.11.htm


Однако, прежде чем говорить об этом памятнике, несколько слов о самом кальвинизме. Радикальная доктрина французского богослова и блестящего писателя Жана Кальвина (Ковен — так звучит его фамилия по-французски, что значит «лысый»), выходца из среднего сословия, уже при жизни признанного всеми учителя протестантизма, нашла в Великом Княжестве Литовском благодатную почву и могущественного покровителя — канцлера и виленского воеводу Миколая Радзивилла Черного. Его пример обращения в «новую веру» — публично это случилось в 1553 году — вдохновил многих.



Почти во всех крупных городах Беларуси появились кальвинистские школы, в которых обучались дети шляхты. Последователи Кальвина принимали активное участие в деятельности государственных органов, благодаря чему уже в 1563 году протестанты, наряду с православными, были уравнены в правах с католиками. Однако католическая церковь повсеместно ответила на критику протестантов Контрреформацией, которую возглавил орден иезуитов, что привело к религиозным войнам в Европе. В Беларуси это противостояние не приняло столь радикальных форм. Основные положения о веротерпимости были зафиксированы в монарших привилеях и в Статуте 1588 года. Таким образом, Речь Посполитая Обоих Народов, объединившая Великое Княжество Литовское и Королевство Польское, превратилась во второй половине ХVІ столетия в одно из самых религиозно-терпимых государств Европы.

Но даже внутри семей магнатов, шляхты и части зажиточных горожан, где кальвинизм пустил особенно глубокие корни, после заключения Люблинской унии (1569) происходит смена религиозных приоритетов — протестантизм постепенно утрачивает свое влияние. Дети кальвинистов, охотно поступая в иезуитские коллегиумы, которые давали прекрасное по тем временам образование, выходят из этих учебных заведений рьяными католиками. Лишаясь крупных покровителей, меценатов, кальвинисты вынуждены были сворачивать свою деятельность. Закрываются их храмы, школы, типографии…



Село с балтским именем Жодишки расположено в двадцати километрах от Сморгони при старинной дороге, идущей на Свирь. Считается, что сбор был построен тут в 1612 году. В процессе переделок храма в начале ХХ века к нему добавили две боковые каплицы. Кроме того, была изменена ориентация святыни. Главный вход устроили с восточной стороны, и колокольня оказалась над алтарем. В довершение ко всему в Первую мировую войну башня была сильно повреждена и уже более не восстанавливалась, а ее нижний ярус превратили в апсиду, укрепленную угловыми контрфорсами.



Сегодня храм внешне выглядит более чем скромно. Аскетичность, архаично-массивная архитектоника присутствуют и в конструкциях интерьера памятника, что было вполне в духе кальвинизма. Вместе с тем при переделке сбора под костел в середине ХVІІІ столетия в нем появились подчеркнуто декоративные, исполненные в стиле рококо алтари — главный и два боковых. Своды каплиц украсились в 30-х годах ХХ века живописью, выполненной известным белорусским художником Петром Сергиевичем (1900 — 1984).



Чтобы понять, сколь сложен и противоречив был исторический путь памятника, уместно проследить эволюцию смены его хозяев. В 1709 году в Жодишках по соседству со сбором обосновались иезуиты. В своей усадьбе последователи Игнатия Лойолы возвели деревянный костел, затем открыли школу и аптеку, выстроили каменный двухэтажный коллегиум. Под напором иезуитов кальвинисты вынуждены были капитулировать и покинуть свое насиженное гнездо. А их сбор перешел к иезуитам.



После издания в 1773 году буллы папы Римского Климента XIV о запрете ордена иезуитов жодишский коллегиум, как и многие другие, был упразднен. И хотя гонимые отовсюду иезуиты благодаря своей изворотливости нашли приют на землях Российской империи, куда после третьего раздела Речи Посполитой (1795) попали и Жодишки, однако здание местного коллегиума стало собственностью новых владельцев местечка. В конце ХVIII столетия они переделали его в усадебный дом-дворец с трехэтажным ризалитом, сохранившийся тут доныне и используемый под больницу вот уже 70 лет…



Однако вернемся к сбору, ибо разговор о нем отнюдь не закончен. Перешедший к иезуитам, он в 1820 году (после высылки иезуитов из Российской империи согласно указу императора Александра I — так завершился начатый Екатериной II и законченный ее любимым внуком Александром почти полувековой «флирт» российских властей с последователями Игнатия Лойолы) стал фарным Троицким костелом и даже после восстания 1863 года избежал печальной участи многих закрытых властями католических святынь, оставшись действующим приходским костелом, каковым является и сегодня!



В 1924 году священником этого костела стал Винцент Годлевский — известный белорусский религиозный, общественный и культурный деятель. Свою жизнь он посвятил служению Богу и белорусской идее. В 1918 году отец Винцент вошел в состав Рады — правительства Белорусской Народной Республики.

В здешнем костеле он начал читать проповеди на белорусском языке. Два года его пребывания тут произвели переворот в самосознании прихожан. Сюда потянулся народ из соседних парафий. Жодишки обрели известность во всей Западной Беларуси! Польские власти арестовали ксендза, но из-за протестов общественности вынуждены были его освободить. Как национальный герой вернулся он в храм. Потом последовали другие аресты, тюрьмы — борьба за белорусизацию Костела продолжалась.

В 1942 году, незадолго до Рождества Христова, Винцента Годлевского схватили фашисты в оккупированном Минске. На 54-ом году жизни он был расстрелян в концлагере Тростенец, так и не успев отслужить Рождественскую мессу... Его судьба, как и судьба костела в Жодишках, изобилует тяжелыми испытаниями. И храм ХVІІ — ХХ веков является сегодня зримой иллюстрацией непростого пути, пройденного и кальвинизмом, и католицизмом на наших землях.



Все экскурсии Виаполя смотрите в разделе "Экскурсии по Беларуси" https://viapol.by/belarus.htm. В этом году там нет посещения Жодишек, но поехать на эту экскурсию Вы можете своим предприятием-командой, заказав эту экскурсию «И музыкой звучат воспоминанья…» по маршруту Крево — Залесье — Сморгонь — Жодишки — Вишнево https://viapol.by/corporate/bel-1.11.htm