21 декабря 2018 г. Адам и Марыля… Ровно двести лет тому назад родилась эта любовь, соединившая два сердца и два имени — Адам и Марыля… Соединившая их в веках!
Палiлiся мае слёзы, як дождж чысты i краплiсты,
На маленства, што было анельскiм, сельскiм,
На юнацтва час мой шумны, неразумны,
А таксама на век сталы, век няўдалы:
Палiлiся мае слёзы, як дождж чысты i краплiсты...
А. Мицкевич
Какой же она была, юное вдохновение будущего гения поэзии? Разные мемуаристы, расходясь в деталях, единодушно признают, что Марыля Верещака была незаурядной, исключительной женщиной своего времени. Гармоничная, веселая, мечтательная, она к тому же была наделена от природы живым умом, получила хорошее образование, знала французский, итальянский, немецкий языки, прекрасно пела и играла на фортепьяно собственные обработки белорусских народных песен, хорошо разбиралась в литературе.
Казалось бы, поначалу, с первого взгляда, она не произвела на Адама сильного впечатления, но потом… Он был сражен в самое сердце! Да и Марыля отнюдь не осталась равнодушной к вниманию этого юноши «с черной шевелюрой, с глазами то голубыми, то зелеными, то темными и блестящими», которого сразу же взяла под свою опеку, ибо сердцем почувствовала, кем ему суждено стать в будущем.
С каждым его приездом прогулки по окрестностям Тугановичей становились все более продолжительными. Марыля и Адам любили сидеть на берегу речки Сервечи, слушать голос мельниц, бывали в соседних деревнях и фольварках, на Свитязи. Приходили к камню у деревни Карчова, что доныне прячется в овраге и в народе именуется «камнем филаретов»: около этого каменного исполина собирались «любители добродетели», или по-гречески «филареты», — члены вольнолюбивого студенческого общества, к которому принадлежал и Адам.
Все это позднее найдет отражение в ІV части поэмы «Дзяды» — поэмы любви, равную которой непросто сыскать в мировой литературе. Скрытые туманом времени, волнующие встречи Адама и Марыли в Тугановичах всплывут затем поэтическим парафразом в «Пане Тадеуше», когда рука Мицкевича будет живописать встречи героев поэмы Тадеуша и Зоси, рождая строфы ослепительной красоты.
Особенно часто молодые беседовали о литературе. Марыля с восторгом говорила о новых произведениях и поэтических направлениях, сознательно толкала Мицкевича на путь романтизма. Благодаря ей, признавался он позже, в Тугановичах над ним разбился «стеклянный шар, наполненный поэзией». Постепенно обыкновенная юношеская увлеченность перешла в «вулканическое чувство».
В парке стояла беседка, укрытая шестью растущими из одного корня липами, словно по волшебству вставшими в круг. В ней часто шептались Марыля и Адам в лунные вечера, засиживаясь допоздна. Об этих деревьях не раз вспомнит поэт на чужбине, обращаясь к ним как к «друзьям своим старым» и вопрошая их, живы ли они еще. На этот вопрос сейчас можно ответить так: от старых лип до наших дней осталось немногое... Печаль-кручина, по-белорусски — туга, сжимает сердце, когда бродишь по Тугановичам, приближаясь к тому месту, где стояла «беседка Марыли», названная поэтом «колыбелью счастья и могилой».
...Над их любовью сгущались тучи. Могли ли всерьез воспринимать родные Марыли в качестве ее жениха магистра философии, который имел поэтическую душу и землю где-то там, на Парнасе? Тем более что на жизненном горизонте семейства Верещаков ясно обрисовалась фигура богатого молодого красавца графа Вавжинца Путткамера. Обеспокоенный успехом Мицкевича, он удвоил усилия. Наконец Марыля дала согласие стать его женой. Их бракосочетание состоялось в феврале 1821 года — и повергло поэта в отчаяние, грозившее перерасти в самоубийство...
И все-таки судьбе было угодно, чтобы из-под пепла этой страсти проросли редкостной красоты цветы той любовной лирики, благодаря которой Мицкевич остался в памяти потомков как Чародей поэзии. Его алмазный талант получил свою огранку тут, в Тугановичах. Воспоминание об этом романтическом чувстве он пронесет через всю жизнь. Оно, это чувство, будет вдохновлять его лиру, рождая ее божественные, бессмертные звуки...
Пройдут годы, и признанный мэтр литературы, обремененный семейными заботами, познавший вкус славы, напишет Игнату Домейко из швейцарской Лозанны, где его — уже, пожалуй, в последний раз — коснулось крыло вдохновения: «Часто нападает тяжелая тоска по Литве, и все время вижу во сне Новогрудок и Тугановичи». Так образ Марыли слился для поэта с образом Родины — «земли Новогрудской»…
Закончив в Париже свою главную поэму, он женится на Целине Шимановской, с которой познакомился в Москве в 1828 году, когда она была еще совсем девочкой, дочерью польской пианистки-виртуоза и композитора Марии Шимановской. Через год свою первую дочь он назовет Марией, но не в память о знаменитой бабушке. В память о Марыле, чей медальон будет у него на груди до конца дней его...
Марыля переживет и поэта, и мужа. Она будет похоронена в 1863 году у стен костела в Беняконях, что в Вороновском районе, у самой границы Беларуси и Литвы. Прах Мицкевича обретет вечный покой среди королевских гробниц на краковском Вавеле.
Вот мы и подошли к концу жизненного пути нашего героя. Но — не будем торопиться! Ведь «шлях Мицкевича» выведет нас сейчас к началу начал...
Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm
Продолжение следует |
15 декабря 2018 г. В сладком плену легенд.
Поведать о колдовских красках, звуках, запахах Свитязи, не прибегая к волшебству мицкевичских строф, — непосильная задача.
Мiж дрэў, бы ў вяночку, адкрыецца воку
Там возера Свiтязь, як дзiва.
Бы хтосьцi чысцюткую шыбу звысоку
Сюды апусцiў беражлiва.
А Мицкевич
Родились эти поэтические чары под пером 22-летнего Адама и были внушены ему неотразимой красотой здешних пейзажей. Сколько раз любовался он ими, часами просиживая на берегах Свитязи, слушая шепот ее волн! Волны по-прежнему ласкают белый песок, и он переливается жемчугом рифм мицкевичских баллад — «Свитязь», «Свитязянка», «Рыбка». В них все напоминает о возлюбленной Адама — Марыле Верещака, которую он делает родственницей русалок и наследницей легендарного князя Тугана.
Здесь впервые услышал он рассказ старого рыбака о возникновении озера в те далекие времена, «когда вода еще была молодой». Издавна бытовало тут множество легенд об озере, о затопленном на его дне Свитязь-граде, о русалках, живущих в хрустальных озерных водах. Наслушавшись этих рассказов, Марыля как-то раз во время прогулки по берегу озера воскликнула, обращаясь к своему спутнику: «Вот это поэзия! Напиши что-либо подобное».
Вчерашний виленский студент, занимавшийся стихосложением по канонам эпохи Просвещения, наказ возлюбленной воспринял сердцем — чувства станут теперь водить его пером. Предания, легенды, сказки о Свитязи, сложенные белорусским народом, Мицкевич отлил в безупречные стихотворные формы своих баллад, сделав опоэтизированный фольклор достоянием огромного числа читателей.
Как ни жаль, но простимся с очаровательным озером. И вскоре за Свитязью, у деревни Микуличи, свернем влево с Барановичского шоссе — через десяток километров окажемся в Воронче, бывшем имении последнего новогрудского воеводы, генерала литовских войск, кавалера орденов Св. Станислава и Белого Орла Юзефа Неселовского. Это о нем поэт скажет читателю: «Сто сорок егерей в его именье панском и сто возов сетей при замке Ворончанском…»
О большом и уютном деревянном дворце Неселовских с ломаной крышей, мансардами, портиками, густо увитыми зеленью, сегодня можно судить лишь по старым гравюрам и довоенным фотографиям. До неузнаваемости измененными дошли до нас некоторые постройки усадьбы. Но по-прежнему в Воронче можно увидеть усадебный парк и костел Св. Анны, заложенный в стиле классицизма в конце ХVІІІ века на средства старосты циринского Казимира Неселовского, приходившегося дядей Юзефу Неселовскому, погребенному в крипте храма в 1814 году в возрасте 86 лет. Забегая вперед, отметим также, что именно в этом костеле 1 января 1800 года была крещена будущая героиня нашего повествования — Марыля Верещака.
Жестокий нрав Юзефа, обидчика крестьян и мелкой шляхты, которая подала на него в суд и благодаря отцу поэта выиграла процесс, был хорошо знаком Адаму и нашел свое отражение в образе Призрака злого пана во ІІ части поэмы «Дзяды». В ворончанском костеле был крещен и Ян Чечот, коему выпала неожиданная роль редактора поэмы «Дзяды». Впрочем, по словам Игната Домейко, Ян Чечот был единственным, кому позволялось «бурчать на Адама, упрекать его и делать ему замечания».
Из Ворончи дорога, петляя, ведет в Цирин, лежащий над рекой Сервечью. Местечко это тоже принадлежало Неселовским, имело самоуправление и даже свой герб, дарованный королем Станиславом Августом Понятовским. Прежде была здесь униатская церковь, священником при которой состоял Иван Горбацевич, опекавший юного Адама. Ему поверял поэт тайны своего сердца. Его же упомянет он в балладе «Свитязь», и, как полагают литературоведы, Горбацевич станет прообразом Ксендза в ІV части поэмы «Дзяды», отразившей душевный разлад Мицкевича с миром после потери своей возлюбленной. В уста лирического героя Густава вложил поэт всю бурю страстей, бушевавших в нем самом…
А вспыхнуло пламя его первой любви-страсти неподалеку от Цирина — в Тугановичах. Это былое родовое гнездо Верещаков расположено вблизи деревни Карчово, на самой границе Брестской и Гродненской областей. Напоминанием об имении остался лишь полузаброшенный парк. Сюда Адам Мицкевич попал по приглашению Томаша Зана, который в Минской гимназии подружился с братьями Михалом и Юзефом Верещаками. В Тугановичи Адам часто наезжал в летние месяцы 1818—1820 годов — сначала из Вильни, где заканчивал университет, а затем из Ковны, где преподавал в гимназии.
Отсюда взяты прототипы многих его поэтических образов. По мнению литературоведов, на фоне тугановичской усадьбы и разворачиваются основные события в поэме «Пан Тадеуш». Стояла усадьба среди парка, в окружении беседок и прудов, взятая в кольцо кустами сирени, жасмина, акаций… Вместе с поэтом здесь бывали его друзья Томаш Зан, Игнат Домейко, Ян Чечот и другие. Здесь Мицкевич познакомился с Марылей Верещака, любовь к которой пронес через всю жизнь. Вот что поведал о ней родственник Верещаков, кузен Марыли — Игнат Домейко:
«Она не была красива в том смысле, какой вкладывают в это слово обычные люди: невысокая, круглолицая, с большими голубыми глазами и светлыми волосами; особенно чудными были ее губы и взгляд. Последний свидетельствовал о ее живом восприятии, определенном характере души и глубоком чувстве. Ее красота была не в форме, а в духе. Она, наверное, довела бы до отчаяния самого лучшего художника, который захотел бы передать в ней то, что было в ней действительно красивым и что в ней видел и понимал Адам».
Впрочем, о музе поэта поговорим подробнее в следующий раз.
Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm
Продолжение следует |
