17 сентября 2021 г.

Продолжим ретропутешествие «Жизнь — Отчизне. Честь — никому» по ближайшим окрестностям Минска, накрепко связанным с именами представителей знаменитого рода графов фон Гуттен-Чапских. Теперь перед нашими глазами — их родовое гнездо Станьков, ныне именуемый Станьково.

«ПАМЯТКИ ОТЦОВСКИЕ, СПАСЕННЫЕ ИЗ БУРИ ИСТОРИЧЕСКОЙ…»

Эти слова принадлежат Эмерику Захарию Миколаю Северину фон Гуттен-Чапскому, видному государственному деятелю Российской империи, страстному любителю старины, коллекционеру, библиофилу, основателю музея в Станьково и владельцу Станьковского Ключа. Он родился в Станьково 17 ноября 1828 года. А завершил свой земной путь на 68 году жизни в Кракове, где похоронен на главной аллее знаменитого Раковицкого кладбища, рядом с могилой всемирно известного польского художника Яна Матейко, с которым был дружен. Незадолго до смерти Эмерика Чапского в его честь была выбита золотая медаль с символической надписью: «Светись на бездорожье жизни».

Имея за плечами Виленскую гимназию и Московский университет, он в 23 года поступает на государственную службу в Министерство внутренних дел. В печальном для Беларуси 1863 году становится губернатором Великого Новгорода, а вскоре — вице-губернатором Петербурга. Уже будучи директором лесного департамента Министерства государственной собственности, получает от российских властей подтверждение графского титула с добавлением «фон Гуттен» к фамилии Чапский. Между тем назревает его конфликт с самим императором Александром Вторым. Оговоренный недругами, он подает в отставку и возвращается на родину, в Станьково. Перешагнув 50-летний рубеж, граф оказался вольной птицей в своих владениях, а они были весьма обширны (свыше 40 тысяч гектаров!) и требовали постоянного внимания.



Станьковский Ключ — таково собирательное название собственности Эмерика — включал в себя деревни, фольварки, лесные угодья, мельницы, смоло- и винокурни и пр., и пр. Однако, помимо активной хозяйственной деятельности, Эмерик Чапский смог наконец вполне отдаться своему еще юношескому, со времен Виленской гимназии, увлечению — коллекционированию. Эта страсть поглощала все его свободное время. В результате в Станьково возникла крупнейшая в Беларуси частная коллекция-музей. Презентация, как сказали бы мы сейчас, лишь части этого уникального собрания на выставке в Варшаве (1889) получила высокую оценку экспертов, а коллекционер из Станьково был удостоен специального диплома.

Шли годы, подрастали дети, которые обзаводились собственными семьями... В 1894 году Эмерик делит свои владения между повзрослевшими сыновьями. Станьково отходит к Каролю, а Эмерик вместе со своей женой Эльжбетой снимаются с насиженного гнезда и — становятся жителями Кракова. Именно там был куплен неподалеку от Вавеля дворец (он сохранился до наших дней), куда переправили самые ценные вещи из станьковского музея: 6 вагонов, 134 упаковочных ящика, а в них — нумизматика, медальоны, фарфор, оружие, книжные раритеты, старая гданьская мебель, уречско-налибокское стекло, парадные монаршие портреты, ценные гравюры, иконы...



Перечень так долог и впечатляющ, что легко согласишься с внучкой Эмерика — Марией Чапской, которая, описывая по-французски подробности своего житья-бытья в Станьково, назвала свою книгу просто и лапидарно: «Европа в семье». И впрямь, только вещный мир старой усадьбы раздвигается на глазах читающего эту книгу до размеров целого континента культуры!..
Теперь этот «континент» можно увидеть в Музее им. Эмерика Гуттен-Чапского, который является филиалом Национального музея Польши в Кракове, ибо то, что Эмерик оставил в Станьково сыну Каролю, бесследно утрачено — сметено революционными бурями, «пайшло дымам» в военных пожарищах…



Резиденция занимала около 15 гектаров на ровной террасе ручья Рапуса, притока Усы, и воплощала в себе романтический образ старого шляхетского родового гнезда, которое воспринималось его обитателями как «приют трудов и вдохновений». Каменный двухэтажный дворец, с одноэтажными крыльями, которые со стороны парка смотрелись как граненые башни-алькежи, с крыльцом и просторной верандой на главном и парковом фасадах соответственно, был сооружен Эмериком в начале 1860-х годов по собственному вкусу — без всяких претензий на «замковую» представительность и без желания во что бы то ни стало потрясти чужое воображение.

«Скарбчык», каплица, жилой и кухонный флигеля, амбар, оранжерея, теплицы, питомники, хозяйственный двор дополняли архитектурный облик усадьбы. Все это было взято в мощную ограду с въездными брамами и окружено прекрасным пейзажным парком, в котором произрастало более восьми тысяч деревьев и кустарников.



Трогательной опекой парка Чапские занимались постоянно, относясь к нему как к равноправному члену семьи. Это зеленое чудо дополняла развитая водная система с двумя каналами и большим озером, на котором расположились два насыпных острова. На одном из них была поставлена статуя Богоматери, на другом — беседка-ротонда на восьми каменных колоннах, накрытых… соломенной крышей. Отраженная в глади воды, беседка и сегодня смотрится удивительно поэтично: кажется, будто меж ее колонн порывы ветра рождают музыкальную мелодию — ни дать ни взять Эолова арфа…



Подземными переходами дворец соединялся с кухонным флигелем в стиле позднего классицизма и со «скарбчыкам», который был переделан в неоготическом стиле из гораздо более старой, чем дворец, постройки в некое подобие средневекового замка и предназначался для хранения менее значимых коллекций. Первый этаж дворца был превращен, по словам одного из друзей графа, в «колоссальную шкатулку». Там размещались главные «древности» станьковского коллекционера, занявшие парадные залы и салоны, рабочий кабинет Эмерика с прилегающей к нему громадной библиотекой, в которой 20 тысяч томов, часто с автографами авторов, соседствовали с географическими картами, гравюрами и нумизматикой. На втором этаже дворца находились покои для отдыха.



…Графские чертоги сожгли партизаны во время Второй мировой войны в отместку за то, что там размещались немцы. Не правда ли, странная месть стенам, которые не выбирают себе гостей — прошеных или непрошеных? Усадьба, увы, лишилась своей архитектурной доминанты, и это прискорбно обедняет ее. Зато, к счастью, уцелели «скарбчык» с забавным камнем-валуном наподобие седла, кухонный флигель, коровник, вместительный и живописный амбар, сложенный из кирпича и бутового камня. Частично сохранились брама в виде трехпролетной стрельчатой арки и сторожка при ней. Восстановлена православная церковь Св. Николая, возведенная Чапскими в 1858 году вблизи озера. По-прежнему глаза порадует парк своими могучими деревьями — стражами истории и ее живыми действующими лицами…

ПРОШЛОЕ, УСНУВШЕЕ НАВЕКИ

Завершая это путешествие, будет, пожалуй, к месту заметить, что шляхетские усадьбы, старинные фольварки издавна формировали вкусы своего времени, отражали в себе стиль эпохи, а порой и стили эпох. Они — рукотворная печать, оставленная ушедшими поколениями на изорванных страницах Книги Бытия. Сколько этих уютных родовых гнезд было некогда разбросано по Беларуси — пока никто точно не подсчитал. Сколько их загублено — разорено, сожжено, разграблено, злобно или равнодушно втоптано в грязь — за десятилетия минувшего, лихого века политических, военных, социальных экспериментов над людьми и историей, — пока нам тоже неведомо. Даже сколько их осталось в живых — мы знаем приблизительно!

А из этих оставшихся лишь немногие могут, и то словно бы краснея, как будто извиняясь, показать сегодня свое поблекшее лицо современникам. Да, с уродливыми шрамами. Да, сильно осунувшееся, неухоженное — и все-таки светящееся изнутри изысканной, первородной красотой, вложенной в эти гнезда их создателями с любовью, с трепетом, со знанием дела…



То был особый союз материи и духа — мир своеобразной культуры, налаженного быта, поведенческих привычек, сословных традиций, семейных взаимоотношений, родовых преданий и легенд, что копились из века в век, передавались из рук в руки… Он звал, он манил к себе теплом и уютом домашнего очага. Он ранил душу ничем не истребимыми воспоминаниями детства и юности. Он заставлял до одури рыдать на чужбине, какой бы благоустроенной она ни была, об утраченном счастье, которое — через страны и континенты — пробивалось к изгнаннику волшебно мерцающими огнями в окнах родного дома…

Рухнул ли этот мир окончательно, точно охваченные бушующим пламенем стропила, и теперь догорает, испепеляя себя дотла в жалких остатках былого величия и великолепия? Возьмем на себя смелость сказать: нет! И только от нас самих зависит, станет ли его сегодняшнее существование агонией, или оно наполнится иным содержанием и таким образом обретет новую, полнокровную жизнь…

5 сентября 2021 г.

Это романтическое ретропутешествие знакомит с расположенными неподалеку от Минска усадьбами старинного рода графов фон Гуттен-Чапских, представители которого внесли свой неоценимый вклад в историю Беларуси. Один из них — Кароль Чапский более десяти лет был минским городским головой. Действуя с брутальным размахом, он превращал провинциальный губернский центр в город воистину европейского масштаба и благоустройства. Девиз рода Гуттен-Чапских и дал название этому путешествию, которое, начавшись в Минске, пройдет по живописным окрестностям белорусской столицы.


Современники по праву называли Кароля Чапского «человеком исключительных способностей, энергии и инициативы, широких взглядов, человеком труда и сил необычайных». Когда он заступил на должность городского головы — главного лица в иерархии тогдашней исполнительной власти в Минске, ему было 30 лет. К тому времени Кароль уже закончил немецкую гимназию в Петербурге и Дерптский (ныне — Тартуский) университет со степенью кандидата политической экономии и статистики.



Его служебная карьера началась в городе, который обладал крупнейшим в Беларуси городским бюджетом (чистый годовой доход от хозяйственной деятельности и налогов составлял около 350 тысяч рублей), занимал 19-е место среди городов России с числом жителей более чем в 50 тысяч человек (в нем было около 90 тысяч жителей) и уже тогда недвусмысленно претендовал на то, чтобы стать столицей Беларуси. Разве можно было желать лучшей стартовой площадки для осуществления амбициозных планов отлично образованного молодого человека, да к тому же наделенного от природы вулканическим предпринимательским темпераментом?!

Кароль Чапский фонтанировал идеями. «Окультуривание» города дало о себе знать во многих крупных, инициированных им проектах, таких как открытие в 1892 году трамвая на конной тяге (конки), через три года — электростанции, еще через год — телефонной станции общего пользования, кстати первой в Беларуси. А кроме того, при нем появились пивзавод, ломбард для малоимущих, странноприимные дома, госпиталь, амбулатории, электрическое уличное освещение, мостились улицы, основывались одно за другим благотворительные общества…

Действуя столь всеохватно, молодой граф не избежал, конечно, обвинений в финансовых злоупотреблениях, адресованных даже не столько ему самому, сколько разжиревшим на сомнительной торговле городскими землями и на бюрократической казуистике делопроизводства минским чиновникам. Развязка наступила в 1901 году, когда Кароль, переизбранный вопреки воле Минской думы и хмурившихся представителей царской власти на пост городского головы, решил покинуть свою должность. Плоды его рук можно увидеть, к счастью, и сегодня.

ПО СТАРЫМ МИНСКИМ АДРЕСАМ

Это — сохранившиеся в Минске здания городского театра и пивзавода. Как поживают они в настоящее время?

Театр начали возводить в июне 1888 года. Дело шло, однако, ни шатко ни валко — денег явно не хватало. И тогда Кароль Чапский, к тому времени уже градоначальник, решил продать купцу Роговому на сруб лес, принадлежавший городской управе. Вырученные деньги с дополнительными субсидиями и пожертвованиями были вложены в строительство, и благодаря энергичным заботам Чапского театр открылся 5 июня 1890 года драматическим спектаклем «Сфинск» Октава Фелье в исполнении любителей. А свой первый сезон он начал 9 сентября 1890 года спектаклем «Злоба дня» Николая Потехина.



С 1920 года в этих стенах (улица Энгельса, 7) разместился Белорусский государственный театр, которому в 1944 году было присвоено имя Янки Купалы, а в 1955 году — звание академического. Подмостки Национального академического театра имени Янки Купалы — так звучит теперь его широко известное имя — видели и слышали блистательных актеров: в музее театра развернута поистине звездная галерея их сценических портретов. А сколько знаменательных для судеб Беларуси событий происходило здесь!..



Что до пивзавода, то К. Чапский в 1894 году приобрел существовавшее ранее на этом месте здание, расширил его и значительно усовершенствовал производство. Через два года пивзавод покупает семейство Леккертов. С той поры он не прекращал своей деятельности даже в военные годы. Теперь в этих старых корпусах варит пиво ОАО «Пивзавод «Оливария» (ул. Киселева, 30). Было время (1993—1999), когда тут выпускали и пиво «Граф Чапский». Казалось бы, марка-брэнд (да еще какая — с исторической патиной!) сама идет в руки производителей бодрящего напитка… Сейчас здесь выпускается 16 сортов пива высокого класса. А в музее пивзавода обязательно вспоминают имя Кароля Чапского. В его честь в 2015 году на фасаде музея укреплен барельеф.



Ну а теперь, следуя от пивзавода по бывшей Александровской (ныне Максима Богдановича) улице, попадем на Немигу, а оттуда двинемся по направлению к бывшему Койдановскому тракту. И вскоре окажемся на Брестском шоссе — оно, за кольцевой дорогой, подведет нас вплотную к деревне Волчковичи, чье историческое имя, исключительно по недомыслию, в последнее время переделали в… Волковичи. Но все-таки…

ВОЛЧКОВИЧИ НА ПТИЧИ

Деревня прильнула к берегу созданного здесь в 1967 году водохранилища Птичь, именуемого еще и Волчковичским (не Волковичским!). В XIX веке Волчковичи были фольварком, которым владели супруги Чапские — Ежи (младший брат Кароля) и Юзефа (Жозефина) Каролина, дочь гофмейстера австрийского императора-долгожителя Франца Иосифа I и фрейлины императрицы Елизаветы.

Чапские заложили здесь, на месте прежней деревянной святыни, кирпичный костел во имя Сердца Иисуса и Пресвятой Девы Марии. Огненно-красная святыня, выполненная по проекту знаменитого архитектора Генриха Гая, словно маяк, пылала на пригорке левого берега Птичи и, паря над окрестностями, эффектно «держала» панораму фольварка выразительным силуэтом своей асимметрично поставленной башни-звонницы.



Храм освятили в 1904 году, когда Юзефы Каролины уже не было в живых. Ее похоронили поблизости от костела — увы, снесенного позже, при строительстве водохранилища. А вот надгробие-крест на ее могиле чудом уцелело. Оно было частью впечатляющего своей пластикой скульптурного ансамбля, также спроектированного Генрихом Гаем и исполненного из шведского черного гранита варшавским скульптором Анджеем Прушинским.



На боковой стороне надгробия высечены начальные слова католической заупокойной молитвы: «Requiem aeternam dona eis, Domine…» («Вечный покой даруй им, Господи…»), которые имеют продолжение: «…lux perpetua luceat eis» («…и вечный свет пусть светит им»). Монументальный памятник, поставленный у кромки полузаброшенного ныне кладбища, на холме над Птичью, воспринимается ныне как торжественный реквием в память об Юзефе Каролине, покинувшей мир в 36 лет…

ОАЗИС БОГЕМЫ

Из Волчковичей наш путь лежит вдоль русла Птичи. Повернув с правой полосы шоссе Р1 на его левую полосу, съезжаем на извилистую проселочную дорогу. Она то взбегает на пригорок, то спускается с него, следуя по землям, что некогда принадлежали Чапским. За Атолино попадаем в деревню Прилуки. Нетрудно догадаться, что лежит она при луке — изгибе — реки Птичь. Здешнее имение Прилуки известно с ХVII cтолетия, так же как и православный монастырь, основанный тут Анной Стеткевич. Веком позже новые владельцы усадьбы Ивановские перестроили обитель в замок, но, к их досаде, в нем поселилось… привидение. Слухи об этом, будоража воображение обывателей, стали расползаться по окрестностям и — угодили под перо знаменитого польского поэта Антона Эдварда Одынца, создавшего балладу о «заколдованном замке».



От Ивановских по женской линии Прилуки перешли к Франтишку Ошторпу — предводителю дворянства Минской губернии. Он слыл широкой души человеком, хлебосолом, в имениях которого гости пировали порой целыми неделями. Его дочь Людвика вышла замуж за минского маршалка и к тому же известного агронома Оттона Горватта. «Заколдованный замок», ранее поглотивший монастырь, при Горваттах пережил чудодейственное преображение — иного слова, кажется, и не подберешь. Он превратился в великолепный неоготический дворец в духе эстетики романтизма. Здесь в изобилии появились башни, башенки, крепостные зубцы… Эта мощная романтическая волна, подобная девятому валу, выплеснулась на фасады флигеля, оранжереи, даже конюшен, а старый итальянский (террасный) парк по тогдашней моде был спешно переустроен в пейзажный…

В 1872 году усадьбу Прилуки, незадолго до этого пережившую большой пожар, приобрел граф Эмерик Гуттен-Чапский и сразу же занялся ее восстановлением. Почти треть века, с 1886 до 1917 года, имением владел его младший сын Ежи, уже знакомый нам по Волчковичам. Дворец был архитектурной и исторической доминантой имения и, пожалуй, наиболее выразительной неоготической резиденцией Беларуси ХIX столетия, органично вписанной в естественное природное окружение и рукотворные пейзажные картины.

Прилукская усадьба слыла оазисом богемы: здесь собирались литераторы, художники, музыканты, артисты… Неоднократно бывал здесь Чеслав Монюшко с сыном Станиславом, будущим знаменитым композитором; дважды гостил художник Наполеон Орда, прославивший свое имя гравюрами и акварелями памятников старины. В 1876 году он запечатлел усадьбу с парадной и парковой сторон. Его романтические акварели весьма пригодились, когда в 1950-х годах восстанавливали дворец, а спустя сорок лет — жилой флигель и хозяйственные постройки.



Между прочим, резиденцию Чапских до ее разорения «задокументировали», сами того не подозревая, кинематографисты. Съемками художественного фильма «Лесная быль» по повести Михася Чарота в 1926 году дебютировала киностудия «Савецкая Беларусь». Режиссер Юрий Тарич снимал интерьерные сцены в Ленинграде, а натурой для своей картины, богатой на приключения, трюки, погони, избрал здешнюю усадьбу. Эффект оказался столь гипнотически завораживающим, что и через восемьдесят лет телевизионщики, готовя исторический сюжет о Прилуках, просто не могли не воспользоваться этим, если угодно, первым отечественным триллером — ведь в его «усадебных» кадрах было столько волшебного аромата подлинности…

Сейчас тут размещен Белорусский научно-исследовательский институт защиты растений, поддерживающий дворец в хорошем состоянии. Попрощавшись с Прилуками, все теми же старинными дорогами, через Самохваловичи, направимся в родовое гнездо Чапских — Станьково. Но о нем — в следующий раз.