23 сентября 2019 г.

Путешествуя по Нарочанскому краю, стоит почтить своим вниманием маленькую деревеньку Засвирь, расположившуюся на берегу озера Свирь. На окраине деревни, на улице Озерной сохранился овеянный легендами костел святой Троицы — один из ярких памятников в стиле “сарматского” барокко. Об этом стиле и об истории Засвири пойдет речь и в этой статье, и в наших экскурсиях по Нарочанскому краю https://viapol.by/assembly/4.1.htm с посещением Засвири



Сарматизм — шляхетская идеология, доминировавшая в Речи Посполитой в XVI-XIX веках. О понятии «Сарматизм» впервые написал польский историк Ян Длугош, живший в XV веке (1415—1480). В эпоху Возрождения вместе с интересом к античности распространилось отождествление наций с древними народами, упоминаемыми в трудах античных классиков. Согласно трудам Птолемея Восточная Европа к востоку от Германии (между Вислой и Волгой) называлась Сарматией. Сарматским морем называлось Балтийское море, а Сарматскими горами — Карпаты. Если обитавшие там ранее скифы славились своей дикостью и пьянством, то сарматы считались прародителями европейского рыцарства.

Согласно “сарматского” генеалогического мифа, шляхетское сословие Речи Посполитой своими предками считало отважных и независимых сарматов. Расцвет “сарматизма” пришелся на вторую половину 17 века, когда он стал шляхетским мировоззрением, культурой и укладом жизни. Для него характерны набожность и жертвенность в пользу костела, гостеприимство, ношение дорогой одежды и аксессуаров (кунтуш, жупан, пояс восточного типа), богато украшенного оружия. Под влиянием идеологии “сарматизма” меняется и стилистика национальной архитектуры. В 1659 г. в Кракове был издан первый местный трактат по архитектуре, автор которого (оставшийся неизвестным) утверждал, что каждый народ должен строить согласно своему “небу и обычаю”, т.е. географическому региону и укладу жизни. Силуэты храмов, построенных в стиле сарматского барокко, массивны, иногда они напоминают миниатюрные крепости, их декор нарочито строг. В оформление фасадов вводятся ренессансные, готические и даже романские элементы. Лаконичное оформление фасадов зачастую контрастирует с пышным лепным интерьером. Впоследствии — в середине 17-го века, примитивизация барочных форм вышла из моды, на смену аскетичному сарматскому пришло пышное виленское барокко.

В архитектуре Беларуси носителями сарматского мировоззрения стали “нищенствующие ордена”, в том числе и кармелиты, обосновавшиеся в Засвири. Орден Пресвятой Девы Марии с горы Кармель был основан в середине 12 в. в Палестине монахами, поселившимися у источника святого Илии на горе Кармель. Учредителем ордена считается крестоносец Бертольд Калабрийский. Согласно уставу ордена, утвержденного папой Гонорием III в 1226 г., монахи должны были жить в отдельных кельях в послушании, бедности, чистоте и молчании, соблюдать строгий пост. Во второй половине 16 века в результате реформаторской деятельности Терезы Авильской и Иоанна Креста произошло разделение ордена на кармелитов обутых, не принявших реформу, и босых. Орден кармелитов босых был утвержден папой Клементом YIII в 1593 г., их устав отличался более строгими требованиями. Первый костел кармелитов в Великом княжестве Литовском был основан Николаем Николаевичем Радзивиллом в 1506 г. в Вильне в честь победы над татарами в Клецкой битве. На территории современной Беларуси первый кармелитский монастырь основал около 1620 г. в Мстиславле Крыштоф Сапега.



Архивные документы свидетельствуют, что 19 июля 1697 года маршалок ошмянский, великий писарь литовский Крыштоф Зенович и его жена Ядвига из Швыковских подписали фундуш на строительство монастыря кармелитов в Засвири. Двухбашенный костел Святой Троицы возвели из кирпича в 1713-1714 гг., а спустя некоторое время деревянный монастырский корпус заменили одноэтажным кирпичным.

Построенный в стиле “сарматского” барокко костел как будто возвращает нас в эпоху рыцарских замков. Башни на главном фасаде и пристройка у входа, напоминающая барбакан, придают храму суровый вид.





Справа от костела сиротливо стоит каменная монастырская брама, а рядом с ней квадратная в плане звонница, накрытая четырехскатной крышей. На первом ярусе звонницы ниша — костница. Слева от храма сохранились руины монастыря.



В середине 18 века в монастыре кармелитов обутых в Засвири было 20 монахов. Он считался одним из самых крупных на землях Великого княжества Литовского. Роковую роль в его судьбе сыграли восстания 19 века, послужившие поводом для репрессий. В 1832 г. был закрыт монастырь, костел стал приходским, а в 1866 г. его передали православным. Местные жители рассказывают легенды о том, что в 1863 г. в подвалах бывшего монастыря находились попавшие в плен повстанцы Кастуся Калиновского. Пленники сумели сбежать, воспользовавшись тайным подземным ходом.



Во время Первой мировой войны деревня Засвирь была занята кайзеровскими войсками, в бывшем монастыре и в самом храме находился немецкий госпиталь. Умерших от ран солдат хоронили рядом с костелом. Кладбище сохранилось до наших дней.





О дальнейшей судьбе храма и ее настоятеля — в нашей следующей статье.
Читайте Блог Виаполя и путешествуйте по Беларуси, господа!

2 сентября 2019 г.

Из Минска в глубину Полесья прямиком ведет обновляемая сейчас просто на глазах дорога Р23 протяженностью почти в 200 км, которую пополам делит Слуцк. Об исторической значимости этого древнего города исчерпывающе говорит лишь один штрих: потрясающий долгожитель ― Слуцкое княжество пережило все наши феодальные княжества, а заодно и Киевскую Русь. Просуществовав шесть веков (!), оно вобрало в себя огромный пласт прошлого и культуры Беларуси. Давайте заглянем в этот пласт — что там? Вначале — читаем текст Анатолия Вараввы, а затем — отправляемся с ним на одну из экскурсий по родной Беларуси... https://viapol.by/belarus.htm


«ТЫ ЛЬ ЭТО, НЕМАН ВЕЛИЧАВЫЙ?»

На 56-м километре дорога Р23 («Слуцкі гасцінец», как ее именовали в прошлом) подходит к перекрестку, от которого уже рукой подать до Узды и истока Немана ― тут он еще именуется Неманцем и лишь у деревни Песочное, приняв воды Усы и Лоши, получает свое громкое имя. Отсюда отправляется Неман в долгий, почти тысячекилометровый путь к Балтике…



Первое упоминание об Узде относится к 1450 году (хотя при въезде в город можно и сегодня увидеть старую неверную дату — «1494»). В ту далекую пору это был двор крупных феодалов Корсаков, чьи основные владения располагались на Полотчине. С ХVI века Узда перешла к Кавечинским, происходившим из Польши, а в 20–30-х годах ХVII столетия ― к Завишам, древнему белорусскому шляхетскому роду, известному с ХV столетия.

В 1572 году, когда Уздой владели Кавечинские, тут побывал активный деятель белорусской Реформации Сымон Будный. Здесь написал он вступление к Новому Завету, переведенному им же на польский язык. Начали издавать эту книгу в Несвиже в 1563 году. Затем Будный усовершенствовал перевод, дополнив его Ветхим Заветом. Закончено издание Библии, очевидно, уже в Узде или в имении Кухтичи, неподалеку от Узды.

КУХТИЧИ МАГДАЛЕНЫ РАДЗИВИЛЛ

В это же время в Кухтичах (теперь это поселок Первомайский) Матей Кавечинский, несвижский староста, возводит кальвинистский сбор. Храм был решен как двенадцатигранный объем, а внутри представлял собой ротонду — круглый зал. С запада был устроен входной объем, к которому примыкали цилиндрические башни. Из них можно было попасть в звонницу.



В конце ХVIII века здание, к тому времени уже побывавшее костелом, было перестроено итальянским архитектором Карлом Спампани для фамильной усыпальницы Завишей, которую в конце 1930-х годов разграбили. Сейчас храм стоит, увы, заброшенным…

С Кухтичами связана биография Магдалены Радзивилл (1861―1945). Урожденная Завиша, в первом замужестве Красинская, она вторым браком сочеталась с Миколаем Радзивиллом и прожила с ним в любви и согласии лишь 8 лет (муж погиб в начале Первой мировой войны). Кухтичи при Магдалене Радзивилл стали настоящим культурным очагом белорусского Возрождения. Здесь бывали известнейшие личности: Вацлав Ивановский, братья Иван и Антон Луцкевичи, Роман Скирмунт, Александр Власов…



Владелица Кухтичей способствовала белорусизации костела, изданию газет «Наша Ніва», «Беларус», книг Максима Богдановича, Констанции Буйло, Ядвигина Ш. Она финансово поддерживала БНР, мечтала о независимости родной Беларуси. Треть жизни, начиная с 1918 года, Магдалена вынуждена была провести в эмиграции и умерла монахиней в Швейцарии, в монастыре города Фрибурга, в возрасте 84 лет. 17 февраля 2018 года ее прах был перезахоронен в минском костеле Св. Троицы (Св. Роха) на Золотой Горке.

УЗДЕНСКОЕ ГНЕЗДО ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

Но вернемся из Кухтичей опять в Узду. В 1798 году Казимир Завиша возводит тут деревянный костел Св. Креста. Позже к нему добавили кирпичную апсиду и ограду. Сейчас в костеле размещается Дом культуры (получилось воистину по Николаю Бердяеву: «Вся культура — из культа»!). А ранее, 12 мая 1843 года, в этом храме был крещен отец Янки Купалы ― Доминик Луцевич. Кстати, родословная Луцевичей берет свое начало на землях Узденщины и Столбцовщины. Отсюда родом прадед, дед и отец Купалы. Из-под Столбцов его мать Бенигна, урожденная Волосевич.



Дед поэта, Онуфрий Луцевич, на протяжении 20 лет пытался документально подтвердить свое шляхетство, но так и не смог этого сделать до своей смерти в 1882 году, когда уже появился на свет будущий корифей белорусской литературы. В драме «Раскіданае гняздо» и в поэме «За што?» Купала отобразит эти события семейной истории. Литературоведение советской поры немало потрудилось над тем, чтобы представить Купалу читателям как выходца из так называемых «глубин народа», хотя одного взгляда на портреты песняра достаточно, дабы понять: его знаменитое «Я мужык-беларус…» лично к нему отнести никак нельзя…

Из Узденщины прорастают корни и многих других наших литературных знаменитостей ХХ столетия, таких как Кондрат Крапива, Павлюк Трус, Петро Глебка, Иван Гурский, Лидия Арабей... А вот начать этот перечень надобно с известнейшего в ХІХ веке имени Фаддея Булгарина, ибо родился он всего в 10 км от Узды в имении Пёрышево (ныне деревня Пырашево, расположенная прямо при дороге Р68).



Издатель первой литературно-политической ежедневной газеты в России «Северная пчела», которая выходила феноменальным — по тогдашним да и по теперешним временам — тиражом в 10 тысяч экземпляров (!) и почти сорок лет разила своим критическим жалом многих. Последние, конечно же, не простили Ф. Булгарину, как при его жизни, так и спустя долгие годы после смерти, ни этой газеты, ни его острого, а порой — хлесткого слова. Известен он и как пионер авантюрно-детективного романа в России, как литературный и театральный критик, как блестящий журналист, полемист, фельетонист и, наконец, как истинный патриот-литвин… Его роман «Иван Выжигин» (1829) — первый в России бестселлер! — был переведен при жизни автора на десяток иностранных языков. Что до негативных политических коннотаций, связанных с его именем, — время давно вынесло им свой приговор, отделив зерна от плевел…

Говоря о замечательных людях Узденщины, непременно стоит вспомнить и Якова (Якуба) Наркевича-Иодко (1848―1905). За свои 57 лет он так разносторонне и неизменно талантливо проявил себя, что теперешние энциклопедии аттестуют его как природоведа, изобретателя, медика, музыканта…



Завершая рассказ об Узде, упомянем и о том, что в городе сохранилась интересная каплица-усыпальница Завишей, сооруженная в конце ХIХ века из кирпича и бутового камня в форме... египетской пирамиды. Действует тут также Петро-Павловская церковь (1905), решенная в ретроспективно-русском стиле.

ЗАМОСТЬЕ: ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ СВЯТЫНИ

Пройдя 80 км от Минска, Cлуцкий тракт встречается с шоссе на Осиповичи (Р91), а в трех километрах от этого перекрестка находится бывшее имение, ныне село Замостье, в котором сохранился кальвинистский сбор первой половины ХVII века. Как и храм в Кухтичах, это один из немногих уцелевших до наших дней примеров подобных построек. И к тому же, пожалуй, самый таинственный из них…



Известно, что он был основан местным шляхтичем Андреем Самуилом Винкой-Ратомским в 1620 или, вероятнее всего, в 1649 году. В ту пору Слуцким княжеством и, соответственно, Замостьем владел Богуслав Радзивилл (1620―1669) — князь Священной Римской империи, великий конюший ВКЛ, впоследствии — фельдмаршал Швеции, генерал-губернатор Герцогства Пруссия, руководитель евангелической общины ВКЛ, да к тому же один из самых богатых магнатов и, наконец, просто «светский лев»…

Это был человек нового времени. При нем Слуцк оставался последним оплотом протестантизма в Беларуси. Сам князь сочинял религиозные гимны, изданные в 1723 году в Гданьске. Он был мастером эпистолярного жанра, меценатом, собирателем живописи. Кроме того, считался неплохим архитектором и художником. Учитывая столь разносторонние интересы Богуслава Радзивилла, невольно задумаешься над тем, а не он ли приложил руку к созданию этого чудом уцелевшего кальвинистского сбора в Замостье…



Правда, после смерти Богуслава (он был похоронен в кафедральном соборе Кёнигсберга) сюда прибыли иезуиты ― и сбор стал костелом, а с 1865 года ― церковью. После 1917 года здание использовалось для культурных и хозяйственных нужд. В 1990-х годах бывший сбор вновь превратился в костел, обретя имя Св. Барбары. Таковы превратности непростой судьбы этой почти четырехсотлетней святыни…

26 августа 2019 г.

Известен город Щучин с 1537 года как частновладельческое местечко, принадлежавшее в ту пору князьям Радзивиллам. В 1718 году здесь был основан монастырь пиаров, при котором восемь лет спустя открыли школу, или коллегию. Со временем она, словно «по щучьему веленью», стала одной из крупнейших среди ей подобных в Центральной и Восточной Европе! Наша групповая экскурсия «Наднеманский край» по маршруту Мурованка — Желудок — Щучин — Старые Василишки — Василишки https://viapol.by/corporate/bel-1.7.htm познакомит с этим городом — Щучином.



ПИАРЫ В ЩУЧИНЕ. НО — ДРУГИЕ

Пиары (не путать с сегодняшними PR-специалистами!) с ХVI столетия стали реформаторами системы образования в Речи Посполитой. Обучение в коллегии длилось шесть лет. За это время учащиеся должны были усвоить не только историю религии, богословие, латинский и восточные языки, но и овладеть искусством красноречия. Кроме того, в программу обучения были включены математика, физика, история, право… При коллегии был физический кабинет, ботанический сад; ее библиотека насчитывала более двух тысяч томов.

Со здешней коллегией пиаров связана педагогическая и научная деятельность крупных ученых ХVІІІ — первой половины ХІХ века. Вот лишь несколько имен. Матей Догель — автор «Дипломатического кодекса Королевства Польского и Великого Княжества Литовского», в котором были собраны документы по истории дипломатии Речи Посполитой. Казимир Нарбут — создатель учебника по логике и автор большого курса по философии. Станислав Бонифаций Юндзилл — известный ботаник и зоолог; став профессором, он возглавил кафедру естественной истории Виленской академии. Аниол Довгирд преподавал в коллегиуме физику, математику, географию, риторику, поэтику и французский язык; углубленно занимался вопросами философии, логики и психологии.



Наконец, именно здесь, в Щучине, набирался знаний Игнат Домейко — всемирно известный ученый и путешественник, «апостол науки в Чили», как именовали его в Латинской Америке. Летом 2002 года 200-летие со дня рождения Игната Домейко отмечал весь мир. Эта дата была включена в Календарь знаменательных дат и выдающихся событий ЮНЕСКО.



Сегодня о пребывании пиаров в Щучине напоминает сооруженный в стиле классицизма костел Св. Терезы. После восстания 1830—1831 годов монастырский костел стал приходским. Он действовал до 1962 года, затем был закрыт советскими властями, а в 1989 году возродился. Ныне вместе с православной церковью Св. Михаила костел образует выразительную силуэтную группу исторического центра города.



ЩУЧИНСКИЙ ВЕРСАЛЬ

В последнее время в Щучине, и опять-таки словно «по щучьему веленью», чудесным образом преобразился бывший Дом офицеров, которому вернули его прежний элегантный облик дворца князей Друцких-Любецких, прежних владельцев города.



Здание в стиле неоклассицизма возвел виленский архитектор Тадеуш Ростворовский, представив в своем исполнении своеобразную реминисценцию дворца Малый Трианон, созданного в 1768 году архитектором Анж-Жаком Габриэлем в Версале — резиденции французских королей. Такая нарочитая аналогия была отнюдь не случайна: заказчик дворца князь Владислав Друцкий-Любецкий был внуком Франтишека Друцкого-Любецкого, влиятельного министра финансов Царства Польского. Последний, живя в Париже в 1830-х годах, был воодушевлен Версалем. Видимо, эта страсть передалась и внуку, который позволил себе сию экстравагантность — сделал «маленький Версаль» прямо в Щучине!





До окончательной отделки дворца Владислав, однако, не дожил — жизнь его закончилась в 1913 году скандальным убийством, о котором потом долго судачили в Европе и даже в Америке. Похоже, тень трагической судьбы французской королевы Марии Антуанетты, сделавшей Малый Трианон своей дорогой игрушкой, неким мистическим образом легла на детективную историю кончины владельца щучинского дворца…



Это монументальное здание, в коем, казалось, витал призрак князя Владислава, принадлежало роду Друцких-Любецких до 1939 года; в советское время его обжило для своих нужд военное ведомство (благо в Щучине базировались тогда два грозных авиаполка, расформированные в 1992 году). А теперь дворец, конечно же «по щучьему веленью», стал Центром творчества детей и молодежи…

СОЗВЕЗДИЕ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

И сам город, и его окрестности изобилуют именами замечательных людей — уроженцев этой земли. Ограничимся лишь двумя примерами, зато какими! В усадьбе Пещин родилась знаменитая белорусская поэтесса Тетка, чье подлинное имя — Алоиза Пашкевич. После учебы в Вильне и Петербурге Алоиза Пашкевич учительствовала, работала фельдшером, организовывала рабочие и женские революционные кружки, выступала с пламенными речами на нелегальных собраниях, вела агитацию против самодержавия, распространяла революционные прокламации среди рабочих и крестьян, которые знали ее под партийной кличкой «Тетка». Ее арестовывают и отдают под суд.



Вслед за этим начинается эмиграция Тетки в Галицию, входившую в ту пору в состав Австро-Венгрии. Во Львове Алоиза Пашкевич поступила на философский факультет местного университета, а позже училась на гуманитарном отделении Краковского университета, где не прекращала революционной деятельности. Жила в Закопане, выезжала в Германию и Италию.
В эмиграции вышла замуж; вернувшись на родину, вновь окунулась в общественно-просветительскую деятельность. Выступала как самобытная актриса в составе труппы театра Игната Буйницкого, разъезжая по всей Беларуси…



Во время Первой мировой войны Пашкевич работала в Вильне сестрой милосердия в тифозном солдатском бараке. Спасая других, не уберегла себя. Умерла от тифа, не дожив до своего 40-летия. Публицистическая заостренность, революционный пафос, яркая метафоричность — таковы особенности поэзии Тетки. Кроме стихов, писала повести, очерки, статьи… Наконец, она была страстной путешественницей. Побывала во многих странах, которые описала в своих путевых очерках, но, живописуя чужеземные красоты, Алоиза скажет напоследок: «Нiдзе так не пекна, як у нас».



В местечке Демброво под Щучином родился именитый живописец и график Казимир Альхимович. Происходил он из небогатой шляхетской семьи. За участие в восстании 1863 года был сослан в Сибирь и лишь спустя шесть лет вернулся домой по амнистии. Поселился в Варшаве, откуда и началось его восхождение к вершинам изобразительного искусства. Его творческим кредо стала историческая живопись. Свои сюжеты он черпал из истории Великого Княжества Литовского. Плодотворно работал и в бытовом жанре, и как график. Наиболее удачными оказались те его иллюстрации, в которых он передал красоту наднеманского края, белорусских лесов, болот и пущ. Привязанность к родной земле, к ее языку, культуре Альхимович сохранял до конца своих дней.

22 июля 2019 г.

По своей территории Минская область с 22 районами точь-в-точь Швейцария с 26 кантонами. Но не только это роднит нас с Альпийской республикой — обладателем бесспорно лучшей в мире коллекции пейзажных полотен, созданных кистью Природы, и страной, имеющей устоявшуюся репутацию первоклассного горнолыжного курорта Европы. С некоторых пор и Логойск стали именовать горнолыжным курортом, а все благодаря выросшим вблизи него, буквально в мгновение ока, трем спортивным комплексам.


Череду новостроек начал в 2004 году горнолыжный комплекс «Логойск», затем появилась лыжно-биатлонная трасса «Заячья Поляна», а в январе 2005 года был открыт горнолыжный центр «Силичи». Разумеется, применительно к равнинной стране, какой была и пока, до кардинального вмешательства стихийных сил природы, остается Беларусь, словосочетания «горнолыжный центр», «горнолыжный курорт» звучат весьма непривычно, если не сказать — иронично. И все-таки…



СТОЛИЦА КНЯЖЕСТВА

Редкостные по красоте пейзажи, созданные — что не секрет — падением здесь астероида 42 миллиона лет тому назад (!), отнюдь не единственное, чем славна Логойщина. У нее богатая и интересная история. Описывая поход на полоцкого князя Всеслава Чародея, Владимир Мономах в своем «Поучении», адресованном детям, впервые упоминает Логойск под 1078 годом.
В последней четверти ХІ столетия Логойск — город-крепость Полоцкого княжества. В старинном парке на берегу Гайны сохранились остатки детинца ХІ—ХІІІ столетий площадью в полтора гектара. Он был укреплен валом и рвом. Во время похода великого князя киевского Мстислава Владимировича (сына Мономаха) в 1127—1128 годах Логойск был разграблен, а его жители уведены в плен. Перешедший ненадолго к киевским князьям город был затем возвращен Полоцкому княжеству и в 1180 году стал центром самостоятельного удельного княжества.



Позже сведения о нем в летописях полностью исчезают. Историки полагают, что в первой четверти ХІV столетия, при великом князе Гедимине, Логойск оказался в составе Великого Княжества Литовского и стал собственностью Гедиминовых наследников. В 1387 году Владислав II Ягайло жалованной грамотой передал город своему младшему брату Скиргайло. Так, после двухвекового перерыва, Логойск вернулся на страницы письменных источников и вскоре (1392) отошел к господарю ВКЛ Витовту. При нем неподалеку от Логойска, в местечке Гайна (старое название — Айна), на месте языческого капища, был заложен в дереве один из первых в ВКЛ католических костелов. Его история более чем поучительна!



Весть об оглушительной победе литвинов над московским войском под Оршей в 1514 году застала великого князя литовского и короля польского Сигизмунда I Старого здесь, в Гайне, где в честь виктории состоялось торжественное богослужение. Одарив по такому случаю святыню по-королевски, монарх дал привилей, согласно которому в костеле дважды в году должны были служить мессы в память о Витовте, что неукоснительно соблюдалось и тогда, когда деревянный костел Вознесения Девы Марии в 1788 году был заменен каменным, исполненным в стиле «виленского» барокко. После национально-освободительного восстания 1863—1864 годов царские власти превратили костел в церковь, и российский император Александр II даровал храму Казанскую икону Богоматери. Во время последней войны святыня-долгожитель, как ни печально, исчезла…

ГРАФЫ НА «ЛОГОЙСКЕ»

Логойск оставался собственностью Гедиминовичей до 1460 года; затем им семьдесят лет владели магнаты Чарторыйские, а с 1531 года и до начала ХХ столетия — Тышкевичи. Тишка (Тимофей) — один из сыновей православного боярина с Украины Каллиника Мишковича — считается родоначальником этой влиятельной и знатной фамилии. Его сын Василий дал начало графской линии рода Тышкевичей (с конца ХVI века Тишкевичи, перейдя из православия в кальвинизм, а потом — в католичество, стали на польский лад именоваться Тышкевичами).



Графский титул был пожалован Василию Тишкевичу и его потомкам Сигизмундом II Августом в 1569 году и звучал так: граф «на Логойске и Бердичеве». Графство Логойск (замок и местечко) стало главной резиденций Тышкевичей в Беларуси. Они владели здесь разнообразной собственностью, а кроме того, им принадлежали многочисленные имения в Литве и на Украине. Именно Василий Тишкевич, став обладателем огромной латифундии, вошел, точнее будет сказать — ворвался, в когорту самых влиятельных феодалов державы. Он же создал первую в ВКЛ ординацию (майорат) — неделимое владение с правом его наследования старшим в роду представителем по мужской линии. И хотя просуществовала Логойская ординация совсем недолго (1555—1576), но сам этот факт говорит о многом!



В ХІХ веке жизнь города была теснейшим образом связана с именами замечательных ученых —братьев Константина и Евстафия Тышкевичей. Их отец Пий Тышкевич (1756—1858) в 1815 году выстроил в Логойске роскошный, окруженный пейзажным парком и плодовым садом дворец в стиле ампир. В столетнем возрасте (!) он был избран почетным членом Виленской археологической комиссии, и от него сыновья унаследовали любовь к историческим занятиям и коллекционированию.



Уроженец Логойска Константин Тышкевич увлекался историей, этнографией, но более всего — археологией. Много времени отдавал Константин Тышкевич музейному делу. В логойском дворце он собрал уникальную коллекцию предметов археологии (в числе которых были и приобретенные им в Италии этрусские вазы и римская терракота), художественных произведений и нумизматики, ценную библиотеку. Большую часть своих находок он передал Виленскому музею древностей и Виленской археологической комиссии. Его похоронили в фамильной усыпальнице в Логойске. Надгробие чудом сохранилось и поставлено теперь у стен местного, отстроенного заново в 1997 году костела Св. Казимира.



Почетный член Петербургской Академии наук, Стокгольмской Королевской Академии изобразительного искусства и древностей, Лондонского археологического института, Датского королевского общества любителей северных древностей etc. — Евстафий Тышкевич был основателем, председателем и душой Виленской археологической комиссии. Благодаря его усилиям на основе логойского собрания в стенах Виленского университета был открыт в 1856 году Музей древностей. После восстания 1863—1864 годов экспозицию музея власти существенно изменили; его коллекции стали постепенно растекаться — в Москву, Варшаву, Краков, Петербург... То, что осталось в Вильне, теперь разбросано по вильнюсским музеям…

Евстафий Тышкевич обрел вечный покой на знаменитом виленском кладбище Роса, рядом с могилой Владислава Сырокомли, который в свое время с радостью и гордостью приветствовал открытие в родном крае созданного братьями Тышкевичами музея, специально написав по этому поводу стихотворение…



К великому сожалению, после Второй мировой войны ушел в небытие дворец Тышкевичей, который запечатлел для нас на своей акварели Наполеон Орда. Из архитектурных памятников в Логойске уцелела сооруженная на высоком берегу Гайны в 60-х годах ХIХ столетия церковь Св. Николая, у подножия которой бьет целебная криничка.

15 июля 2019 г.

Путешествуя по Нарочанскому краю, нельзя обойти вниманием Шеметово. Чудом уцелевший в вихре истории храм, взирающий с холма на руины старинных построек, живописные пруды и маленькая речушка, имеющая сразу три названия: Малиновка, Перекоп и Шеметовка. Таким перед путниками предстает Шеметово. Познакомиться с историей Шеметово можно, отправившись 27 июля на экскурсию «Голубое ожерелье Нарочанского края» https://viapol.by/assembly/4.1.htm.


Игнатий Ходзько в «Литвинских образах» посвятил этому старинному имению такие строки: «Среди боров, которые простирались от озера Свирь, лежит Шеметово, владение от древнего литвинского роду Шеметов происходящее и названное их фамилией, а со временем к различным известным здешним родам переходящее». Среди многочисленных владельцев Шеметова были Боские, Швыковские, Пшездецкие, Зеновичи.

В 1717 г. в результате брака с Терезой Зенович Шеметово переходит к Каролю Сулистровскому. Их сын Алоизий, унаследовав имение, в 1770-е годы занялся его преобразованием. Он построил усадебный дом из лиственницы в стиле барокко, окружив его парком и прудами. В этом доме в 1785 году Алоизий торжественно принимал знаменитого Кароля Станислава Радзивилла Пане Коханку. Игнатий Ходзько писал, что въезд князя в усадьбу сопровождался залпами из нескольких мортир. Его путь освещали свечи на дощечках, поставленных на воде. Эти свечи Алоизий Сулистровский собрал предварительно почти со всех виленских костелов. На щите усадебного дома, утопавшего в огнях, высвечивалась монограмма князя. После ужина хозяин усадьбы пригласил гостей на прогулку в сказочно освещённый сад, а затем в небе зажглись огни праздничного салюта. Торжества по причине визита Радзивилла продолжались несколько дней, было выпито много бочек мёда.
В 1794 году Алоизий Сулистровский принял активное участие в восстании под руководством Тадеуша Костюшко, после поражения которого отправился во Флоренцию. Имение Шеметово перешло к его сыну Казимиру. Со временем Казимир Сулистровский сделал успешную карьеру в Российской империи, став предводителем дворянства Виленской губернии, несколько лет занимал должность минского губернатора (с 1815 по 1818 гг.). При Казимире усадьба была перестроена в стиле классицизма, к фасаду дома был пристроен каменный портик с колоннами, регулярный парк преобразован в пейзажный. К дому вела широкая аллея, обсаженная липой, ясенем, ольхой. По обе стороны усадебного дома стояли два флигеля.

После смерти Казимира усадьбу унаследовал его сын Александр, о трагической судьбе которого в своих мемуарах писала Габриэла Пузыня, владелица соседних Добровлян. Он увлекся цирковой наездницей Аделаидой, за каждое слово, взгляд и улыбку которой раздавал семейные ценности и краевые реликвии. «С ужасом смотрели на это соседи, со слезами на глазах — старые слуги, которые не могли удержать панича, похоже, пьяного от вина и любви», — отмечала Габриэла Пузыня. Увлечение Александра привело к психическому расстройству, в итоге имение перешло к его сестре Констанции.
Удачный брак Констанции с Александром Скирмунтом — одним из самых успешных промышленников и предпринимателей на наших землях — коренным образом изменил жизнь Шеметова. В 1862 году в имении был построен винокуренный завод с паровым двигателем. 10 работников производили до 35 000 ведер спирта в год. Нужды двора в кирпиче, дренажных трубах и декоративной плитке обеспечивал кирпичный завод. В имении работали маслозавод, водяная мельница, баня и прачечная, были 4 рыбных пруда и несколько озер.
Предпринимательский талант отца унаследовал и Константин Скирмунт (1828-1880), ставший владельцем Шеметова в 1872 году. Спустя пять лет он открыл в имении кредитно-сберегательное товарищество. Через три года оно насчитывало 384 участника, его стартовый капитал вырос за это время на 26 %.



Последним владельцем Шеметова стал сын Константина Болеслав Скирмунт (1868-1942), женатый на Гелене Хлоповской. В имении сохранились руины винокуренного завода, построенного Болеславом в начале 20 века. Среди других зданий он выделялся декоративной отделкой, боковой фасад и сейчас украшает небольшая башенка.



Рядом с винокуренным заводом располагался амбар, от которого сохранились лишь руины.



Несколько в стороне от остальных хозяйственный построек в усадьбе стояла кузница.

Свой след в истории усадьбы оставила Первая мировая война. С сентября 1915 года Шеметово находилось на немецкой стороне. Здесь размещался штаб 75-й резервной дивизии под командованием генерал-лейтенанта фон Зейдвица, а также штаб усиленной 9-й кавалерийской дивизии. Во время Нарочанской наступательной операции в марте 1916 года рядом, в лесном лагере, расположилась запасная 86 дивизия, переброшенная с южного фронта. В 1916 году в Шеметово приезжал немецкий орнитолог Г. Шалов для наблюдения за миграцией птиц.



В межвоенный период, когда Шеметово входило в состав Польши, Скирмунты занимались промышленным разведением рыбы, для чего построили искусственные пруды: 80 га возле усадебного дома, 10 га в лесу и еще 80 га "на Путилихе" под Вишневом. Пруды охранялись вооружёнными сторожами. В их обязанности входил контроль за подкормкой рыбы батраками дробленым горохом, а также отстрел хищных птиц. За каждые сданные в контору когти охранники получали вознаграждение. В рыбоводческом хозяйстве было свое нерестилище, килограмм малька карпа стоил 35-40 злотых. На эти деньги можно было купить 320 кг ржи. Рыба из Шеметова продавалась не только в окрестных местечках, но и в Вильно. На лошадях по 10-12 подвод в обозе за один рейс доставляли до пяти тонн рыбы. Сейчас пруды используются рыбным хозяйством Национального парка «Нарочанский», организуются рыболовные туры для всех желающих. В Шеметовских прудах выращивают щуку, карпа, карася, белого амура.



Хороший доход Скирмунтам в межвоенный период давала продажа продукции фруктового сада и ягодников. В приусадебной оранжерее росли апельсины, абрикосы, виноград и другие южные культуры, был отдел для внесезонного выращивания овощей и цветов.

От усадебного дома Скирмунтов, сожженного в новогоднюю ночь 1942 года партизанами отряда Федора Маркова, сохранились лишь основания колонн. В ту ночь погибла жена последнего владельца Шеметова Габриэла Скирмунт вместе с дочерью Лидией. Память о них увековечена в костеле.



Костел Матери Божьей Неустанной Помощи был построен в 1903 году Болеславом Скирмунтом. Храм эффектно поставлен на невысоком холме. Крестообразный в плане храм возведен в стиле классицизма. В его основной объем включена каменная часовня, построенная еще в 1816 году Казимиром Сулистровским “над могилами своей семьи”.



Главный фасад костела решен в виде четырехколонного портика с треугольным фронтоном.


Стены храма внутри украшены пилястрами с позолоченными коринфскими капителями. В резном позолоченном алтаре находится образ Матери Божьей Остробрамской, над ним — образ Матери Божьей Неустанной Помощи — точная копия чудотворного образа в костеле Святого Альфонса в Риме. Эту икону передал костелу родной брат Болеслава Скирмунта Казимир. Он был ксендзом и жил в Риме. Крест (распятие) в алтаре, пожертвованный Хеленой Скирмунт в 1863 г., выполнен в Вене на фабрике Карла Килермана. Внутри храма привлекает внимание резной деревянный амвон, выполненный в стиле раннего барокко в виде чаши, которую поддерживает орел. Образцом для него послужил амвон Петра Скарги в часовне Святого Казимира кафедрального костела в Вильне.


Высокие хоры с органом на 9 голосов опираются на две граненые деревянные колонны. Украшением храма являются цветные витражи святых, выполненные французскими мастерами. На одном из них, слева — изображение Святого Казимира, молящегося на коленях перед дверью Виленского кафедрального костела. На другом — святой Станислав Костка — опекун детей и молодежи, еще один витраж посвящен Святому Станиславу Бискупу.

На стенах костела установлены мемориальные доски, посвященные членам семьи Сулистровских и Скирмунтов (это Юзефа Скирмунт из рода Хоминских, ксёндз-прелат Казимир Скирмунт, подхорунжий Константин Скирмунт, Антонина Скирмунт из рода Аскерков, Казимир Сулистровский). В костеле увековечена память о Марии Скирмунт-Твардовской (1858-1907 гг.). В конце 19 века именно она положила начало планомерному изучению флоры Мядельщины. Живя подолгу в Шеметово, Мария собирала гербарий, значительная часть которого сегодня находится в Кракове. Ее статьи о растительном мире Мядельщины были напечатаны в ряде европейских научных журналов. К сожалению, многие из тех растений, которые 100 лет назад Мария Скирмунт-Твардовская находила в окрестностях Шеметова, сегодня здесь уже не встречаются.


Рядом с костелом возвышается двухъярусная колокольня 18 века, накрытая шатровой крышей. На колокольне есть два колокола, больший из которых весит 885 кг.


В 2016 году в костеле состоялся необычный концерт. Он был посвящен 110-летию со дня рождения всемирно известного композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, в честь которого проходили музыкальные фестивали в Лондоне и Токио. В стенах храма звучали произведения композитора, ставшего настоящим революционером в музыке — струнный квартет № 3, элегия, полька, прелюдия и скерцо. Организатором концерта стал известный оперный певец Аркадий Володось. Заинтересовавшись биографией музыкального гения Дмитрия Шостаковича, он выяснил, что прадед композитора — шляхтич Петр Михайлович Шостакович, родился в Шеметово. После поражения восстания 1830-31 гг. он был выслан в Пермскую губернию, где беспокойное сердце повстанца покорила участница этого же восстания Мария-Юзефа Ясинская, ставшей его женой. В ссылке у них родился сын Болеслав.
Отец композитора Дмитрий Болеславович появился на свет в Санкт-Петербурге, получил хорошее образование и стал инженером-химиком. Музыкальный талант Дмитрий Дмитриевич унаследовал от своих родителей: отец по воспоминаниям современников был страстным любителем музыки, а мать — Софья Васильевна Шостакович — слыла одной из известнейших пианисток не только Петербурга, но и за его пределами. Воспоминания о Беларуси передавались в семье Дмитрия Дмитриевича Шостаковича из поколения в поколение. Он не раз давал себе слово посетить историческую родину. Сделать это ему удалось незадолго до смерти, когда вместе с женой Ириной композитор приехал в Беловежскую пущу. Приезжал ли композитор в Шеметово — неизвестно.
С 2016 года ежегодно в шеметовском костеле проходят дни памяти великого композитора.

24 июня 2019 г.

«Поезд медленно подходит к новенькой белой станции в новом немецком стиле. Это Столбцы. Белый одноглавый орел, похожий на гуся, украшает мезонин станции. Тут опять таможенный осмотр. Не считая того, что у путешественников ласково отбирают паюсную икру, все обходится как нельзя благополучно. Наш расстроенный герой, волоча за рукав подавленную супругу, выходит на перрон и в изумлении открывает рот. Несколько блистательных поездов стоят на путях. С суеверным ужасом он читает по складам французские и немецкие таблички на вагонах. «Столбцы — Берлин». «Столбцы — Париж». «Столбцы — Остенде». Во многих экскурсиях Виаполя Вы встретите этот рассказ; одна из ближайших — «Радзивиллиада» https://viapol.by/assembly/1.30.htm 6 июля по маршруту Слуцк — Радзивиллимонты — Клецк — Снов — Вишневец — Новый Свержень


Так писал в своем рассказе «Наши за границей» (1928) острый на язык 31-летний Валентин Катаев — прозаик, поэт, драматург, публицист, которому судьба не раз сулила проезжать через пограничное местечко Столбцы — по его словам, «визитную карточку Речи Посполитой» — прямиком в… Европу.

А вот другое свидетельство о том же вокзале, принадлежащее перу Владимира Маяковского: «Здание станции Столбцы, и чистое видом, и белое цветом, сразу дало и Европу, и Польшу. Вот это забота, вот это стройка!» Кстати, именно в этом здании во время прохождения таможенного досмотра у Маяковского родилась идея стихотворения о «молоткастом, серпастом» советском паспорте: «Я достаю из широких штанин...» — и далее по тексту, написанному в июле 1929 года.

«Межвоенная», то есть зажатая между двумя мировыми войнами, Европа и впрямь начиналась для «человека с Востока» именно тут… Ну а советским районным центром Столбцы стали только в 1940 году и сегодня насчитывают почти 17 тысяч жителей.

ВО ВРЕМЯ ÓНО

Письменную историю Столбцов еще недавно в энциклопедиях отсчитывали от 1511 года, и потому власти города даже готовились в 2011 году отметить 500-летний юбилей райцентра. Но в последний момент историки уточнили: это на самом деле не так! И теперь первой письменной датой Столбцов считается 1623 год. Стало быть, близится уже совсем другой, 400-летний юбилей — будем надеяться, что уж он-то состоится…

На протяжении более века (1728—1831) Столбцами владели могущественные магнаты Чарторыйские, превратившие местечко в центр своего графства. При них оно получило даже право на самоуправление (1729). С тех пор немало воды утекло в Немане… И можно ли себе представить, что у города, расположенного на сильно обмелевшем теперь Немане, всего лишь полтораста лет тому назад сновали витины (речные торговые суда, баржи), которыми доставляли сюда из Крулевца (Кёнигсберга-Калининграда) «разные вина и красивую поливную посуду», о чем сообщал известный этнограф и краевед ХIХ столетия Павел Шпилевский?!

А вот Владислав Сырокомля, тоже не обойдя вниманием Столбцы, утверждал в середине того же века, что «славятся тут подземные ходы и лавки с напитками, это как бы второй, подземный город, подобно римским катакомбам… Пара таких лавок, принадлежащих состоятельным купцам, процветает до сих пор».

Но воистину настоящую известность Столбцам обеспечил доминиканский монастырь, который в 1623 году (вот откуда она, первая дата о местечке в письменных источниках!) заложил минский каштелян Александр Слушка. Выстроенный в обители полвека спустя каменный костел Св. Казимира хранил в своих стенах мощи настоятеля монастыря отца Фабиана (Малишевского), прославившиеся многочисленными чудотворениями и исцелениями… Сюда толпами стекались паломники, и, пройдя в святыню, где в особой каплице покоились останки благословенного Фабиана (дело до его окончательной канонизации, однако, так и не дошло), они могли одновременно лицезреть потрясающей красоты интерьер, изукрашенный виртуозной лепниной в стиле рококо. В 60-х годах ХХ века храм, увы, безжалостно разрушили…





Архитектурных памятников в Столбцах осталось немного: на горе у былой торговой площади, где и поныне стоят дома ремесленников и купцов, возвышается нарядная православная церковь Св. Анны (1825), построенная в стиле классицизма как костел Чарторыйскими, у которых царские власти Столбцы отняли в 1831 году за участие магнатов в «Листопадовском» восстании.



«ВОСЬ КОНЧАН ЛЕС, І СТОЎБЦЫ БЛІЗКА»

Этой строкой в поэме «Новая зямля» ее автор начинает свое неторопливое и трепетное повествование о родных ему и его героям местах на Столбцовщине. Еще бы! Здесь, в бывшем застенке Окинчицы (Акинчицы), включенном в 1977 году в состав Столбцов, в семье лесника Михала Мицкевича в 1882 году родился третий сын — Кастусь, будущий классик белорусской литературы, народный поэт Якуб Колас (Константин Мицкевич, 1882―1956).



В мемориальном музее реконструирована атмосфера жизни семьи Мицкевичей — они пробыли тут совсем недолго (1881―1883), а затем переезжали с места на место. И некоторые из этих мест включены в Коласовский заказник (Ласток, Альбуть, Смольня, Миколаевщина), а путеводителем по заказнику и, шире, по жизни песняра могут послужить его лучшие стихотворные произведения ― поэмы «Новая зямля» и «Сымон-музыка», написанные Коласом в пору его творческой зрелости. Память песняра вскоре будет увековечена в райцентре скульптурным монументом.



НА ВИДУ У СТОЛБЦОВ

Окрестности Столбцов известны своими историческими достопримечательностями весьма почтенного возраста. В Вишневце, бывшем местечке Говезна, которое в 1588 году Миколай Крыштоф Радзивилл Сиротка купил у слуцкого князя Яна Олельковича, а затем отдал несвижскому монастырю бенедиктинок, монахини основали в 1640 году униатскую церковь, век спустя перестроенную. Ее непобеленные «готические» стены были живо памятны Владиславу Сырокомле, когда в 1852 году он писал свои «Странствия по моим былым околицам». Внутри этот почти квадратный, но все же тяготеющий к базиликальному плану храм частично сохранил свой изначальный барочный облик.





А еще под Столбцами есть два Сверженя — Новый и Старый. Новый Свержень когда-то был богатым местечком — как-никак первая пристань на Немане. Отсюда сплавляли лес, отсюда уходили баржи, груженные зерном и другими сельскохозяйственными товарами. В историческом центре местечка на былой торговой площади возвышается готико-ренессансный Петро-Павловский костел конца XVI века. Прежде его башня была выше, но ураган в 1818 году снес верхние ярусы.



Рядом с костелом стоит его почти сверстница ― Успенская церковь. Перейдя в униатство и обзаведясь базилианским монастырем, она затем вновь вернулась в православие. Строгий облик этих однобашенных построек тотчас и надолго врезается в память. Кроме того, здесь можно увидеть еще старую водяную мельницу и руины синагоги.



Что же касается Старого Сверженя, то, казалось бы, оттого он и Старый, что постарше Нового Сверженя. Ан нет, исследователи считают иначе, полагая, что с поселения Свержно, упомянутого в грамоте великого князя Витовта в 1428 году, началась письменная история именно Нового Сверженя, а не Старого, возникшего в конце ХVI столетия либо гораздо позже…

Деревянная церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, срубленная в 1770 году, не уцелела — на ее месте и с ее именем стоит небольшой компактный кирпичный храм, сооруженный уже в последнее время. Достопримечательностью Старого Сверженя является памятный камень c надписью «Cтары Свержань — 1482» (прежде при этом камне стояли три якоря, перемещенные теперь на окраину деревни). Хотя в дате, взятой из Витовтовой грамоты, последние цифры явно перепутаны, зато якоря совершенно верно свидетельствуют о том, что некогда Неман в здешних местах был судоходен. Правда, на реке располагается как раз Новый, а вовсе не Старый Свержень!..

20 июня 2019 г.

В центре Сморгони находится каменный костел Св. Архистратига Михаила. Толстые стены (от 1 до 4 м), узкие, высоко поднятые над землей окна, напоминающие бойницы, массивная двухъярусная башня у входа придают храму несколько воинственный вид. Этот храм — один из старейших в Беларуси и включен во множество маршрутов Виаполя, среди которых экскурсия «Белорусская мозаика» https://viapol.by/assembly/1.17.htm каждые четверг и субботу


Эту особенность храма отмечал и Владислав Сырокомля в своем очерке «Путешествия по моим былым околицам»: «Костел размещен над красивым прудом около помещицкой усадьбы. Над костелом высоко в небо возносится куполоподобная башня с козырьком, на которой были новые часы. Два круглых сооружения возле главной башни делают строение похожим на военное укрепление».



Здание, построенное в начале XVII века как кальвинистский сбор, успело послужить и католикам, и православным, и воинствующим атеистам. За свою многовековую историю храм стал свидетелем многих событий в жизни города. Пережив две мировые войны и эпоху воинствующего атеизма, он, подобно усталому путнику, вернувшемуся из далекого путешествия, взирает на привычные места. Его стены хранят память и о владельцах города — Зеновичах.



Каменный кальвинистский сбор был построен Крыштофом Зеновичем предположительно в 1606-1612 годах. Староста чечерский и пропойский, каштелян и воевода брестский Криштоф Зенович получил образование в Цюрихском университете. С особой любовью он относился к библиотеке, собранной им в Сморгони. Это видно из завещания сыну Николаю Богуславу: «Библиотеку, которую при жизни удалось мне собрать, оставляю тебе, сын мой любезный и твоим потомкам, как величайшую драгоценность. Прошу тебя не разбрасывать ее, а даст бог и увеличивать. Всегда держать в одном месте, в Сморгонях… при церкви». Хранилась библиотека, как предполагают исследователи, в круглой башне сбора.



При сборе Крыштоф открыл школу, в которую пригласил «сведущих бакалавров». Он же наладил в Сморгони работу бумажной фабрики, которая действовала до 1629 г. Бумага изготавливалась с водяными знаками и гербом Зеновичей («Деспот»). Криштоф Зенович является автором трагедии, посвященной ссоре воеводы Криштофа Радзивила и виленского каштеляна Иеронима Ходкевича, которая в 1600 г. чуть не переросла в гражданскую войну.



Литературный дар отца унаследовал его сын Николай Богуслав, ставший последним владельцем Сморгони из рода Зеновичей. Он не только оставил после себя литературное наследие в прозе и стихах, но и сам стал героем двух произведений. Одно из них — «Сказание» — написано Якубом Газиушем на смерть Николая Богуслава. В поэме Николай Богуслав Зенович предстает перед читателем как человек «всячески славный, в совете — сенатор, на сеймиках — оратор, в науках — философ, в поветах — каштелян, в сраженьях — дельный полковник». Как отважного полководца отписывает Николая Богуслава в поэме «Осман» дубровницкий поэт эпохи барокко Иван Гундулич.



Неувядаемой славой среди современников покрыл себя Николай Богуслав Зенович в знаменитой Хотинской битве в 1621 г. Войску султана Османа II противостояли воины Речи Посполитой под командованием великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича. Сражение продолжалось больше месяца — со 2 сентября по 9 октября. Николай Богуслав в битве под Хотином командовал собственным полком, насчитывающим 1800 воинов. Вместе с полками Сапеги и Опалинского, войском запорожцев полк Зеновича принял на себя основной удар турок. В пылу боя конь вынес Зеновича в гущу врага. Получив более 20 ран, Николой Богуслав умер 7 сентября 1621 г. В результате сражения Османская империя была вынуждена прекратить войну и на время отказаться от планов завоевания Европы…

Чем прославились другие представители рода Зеновичей, владевшие Сморгонью? Какие тайны хранят подземелья храма? На эти и другие вопросы ответы в еженедельной экскурсии «Белорусская мозаика».

13 июня 2019 г.

Возраст Дятлова историки в последнее время отодвинули к 1440-м годам — именно тогда поселение попало в документы земельных пожалований великого князя Казимира Ягеллончика. Сразу же оговоримся: древние письменные источники не знают имени «Дятлово» — оно появилось лишь в 1866 году! А до той поры у нынешнего Дятлова было множество других названий: Здетело, Зецело, Здзецель, Здзенцель, Дзенцол и т.д. Во всех этих наименованиях специалисты усматривают балтскую первооснову, не имеющую, разумеется, никакого отношения к «дятлам». 29 июня — сборная экскурсия "Зельвенский кирмаш" по маршруту Сынковичи — усадьба Верес — Зельва — Деречин — Дятлово — Новая Мышь https://viapol.by/assembly/1.26.htm


Полагают, что в основе старого имени города заключен смысл «связывать», «соединять». Что с чем? Вероятно, в давние времена здесь был волок между реками Неманского бассейна — Молчадью и Щарой. Это и стало причиной появления тут двора, а впоследствии — местечка, которое сразу же попало в хорошие руки. Поначалу Дятловом владели могущественные князья Острожские. Их в первой четверти ХVІІ века сменили Сапеги, и в частности Казимир Лев Сапега, сын выдающегося государственного деятеля канцлера Льва Сапеги.



Этот рафинированный аристократ, меценат и библиофил был к тому же ревностным католиком и оставил после себя немало храмов и монастырей в разных частях Беларуси, за что в свое время удостоился от Святого престола имперского княжеского титула. Благодаря его усилиям к 1646 году здесь был построен костел Вознесения Пресвятой Девы Марии, двадцатью годами ранее заложенный его отцом.

МОЛИТВА В КАМНЕ

В середине XVIII столетия святыня была кардинально перестроена архитектором Александром Осикевичем на средства Миколая Фаустина Радзивилла, который прославился как на военном, так и на государственном поприще. Родился и скончался он в Дятлове, и после его смерти работы в костеле завершила его жена Барбара Франтишка. Сердце Миколая Фаустина было погребено в обновленной святыне, а тело — в фамильной усыпальнице Радзивиллов в Несвиже…



Храм являет собой образец стиля «виленского» барокко, одним из творцов которого и был упомянутый выше зодчий. Вознесенные к небу ажурные башни, их утонченный силуэтный рисунок, гребешок фронтона, в котором помещен сияющий лучами Божественной славы треугольник — символ Св. Троицы, мажорный, приподнятый настрой памятника — все это производит неизгладимое впечатление.



В оформлении интерьера храма встречаются обильная стукковая лепка и филигранная резьба по дереву. Полны экспрессии шесть деревянных скульптур святых в главном алтаре, художественную тему которого продолжают боковые алтари. А хрупкий амвон, с геральдическими знаками, картушами и символической атрибутикой, воспринимается как изысканная фантазия рококо.



Напоминанием о «сапеговском» прошлом костела остались лишь контрфорсы, стоящие при боковых фасадах и апсиде. В тени этого блестящего памятника, солирующего на площади 17 Сентября, оказалось несколько одно- и двухэтажных камениц ХІХ — начала ХХ века, вплотную приставленных друг к другу. Они обращены к площади своими узкими торцевыми фасадами, на которые «наклеены» штукатурные аппликации «под барокко». Некогда эти здания были свидетелями шумных торжищ, что происходили на Рынке.



ПРИЗРАК ЗАМКА-ДВОРЦА

Улица Замковая связывала торговый центр местечка со здешним замком. Его заложил в дереве на каменном фундаменте еще князь Константин Острожский. Перестраивали Сапеги. Сожгли шведы во время Северной войны (1700 — 1721). Но до их прихода в замке, в январе 1708 года, остановился на неделю царь Петр І. На зимних квартирах в Дятлове и его окрестностях расположилась тогда русская армия под командованием светлейшего князя Александра Меншикова. В Москву, Петербург, Псков, Гродно и другие города Петр шлет отсюда письма, депеши, распоряжения, именуя в них Дятлово — Дзенцолами. 20 января царь выезжает в Гродно.

Однако тогда же, в январе 1708 года, начался последний в той военной кампании «великий» поход шведского короля Карла ХІІ, который, идя со стороны Гродно, сметал все на своем пути. Досталось от грозных шведов и местечку Дятлово, которым на ту пору владели уже Радзивиллы. Интригуя спасения ради, они в Северной войне становились то на одну, то на другую сторону, за что жестоко поплатились… С окончанием войны Миколай Фаустин Радзивилл возводит на месте прежнего замка импозантный дворец. Во всей красе своей — глаз не оторвать — дворец смотрит на нас сегодня с гравюры Наполеона Орды...



Поднятое на высокий цоколь двухэтажное здание с угловыми контрфорсами и двумя трехъярусными башнями выглядело внушительно и — грациозно. В центре дворца размещался ризалит с волнистым фронтоном, украшенным гербовым картушем. Профилированные карнизы, пилястры с коринфскими капителями обогащали пластику этого каменного барочно-рокайльного цветка. Извивы акантового листа, гирлянды, драпировки, портретные горельефные медальоны, орнаментика сплошным ковром покрывали фасады княжеской резиденции. Парадным залом дворец был обращен в сторону парка и пруда.



Роскошные чертоги послужили не только Радзивиллам, но и сменившим их Солтанам. К последним Дятлово перешло в конце ХVІІІ столетия после брака одной из дочерей Миколая Фаустина Радзивилла с важным вельможей маршалком надворным литовским Станиславом Солтаном. На склоне лет он принял участие в восстании 1830–1831 годов; после разгрома восстания оказался за границей, а его владения были конфискованы. Царские власти превратили дворец в кавалерийские казармы. В начале ХХ века здание использовалось под школу, затем — под больницу. Ныне оно пустует и разрушается — под благодушные разговоры местных властей о чаемой ими реставрации…

ИМЯ В ИСТОРИИ

В центре Дятлова поставлен памятник человеку яркой и трагической судьбы — Игнату Дворчáнину Родился он неподалеку отсюда в крестьянской семье. В 30 лет стал доктором философии, защитив в Пражском Карловом университете диссертацию на тему «Франциск Скорина как культурный деятель и гуманист на белорусской ниве».



По возвращении на родину Игнат Семенович принимает активное участие в деятельности Громады — массовой крестьянско-рабочей организации, которая защищала интересы белорусского населения в Польской Республике, куда после Рижского договора 1921 года вошла западная часть Беларуси. После разгрома Громады (1927) и ареста ее руководителей Игнат Дворчанин становится одной из центральных фигур национально-освободительного движения в Западной Беларуси — возглавляет в сейме Белорусский посольский клуб «Змаганьне».

Приговоренный польскими властями за активную политическую деятельность к тюремному заключению, он после обмена политзаключенными между СССР и Польшей оказался в 1932 году в Минске — в Академии наук. Впоследствии был сослан уже советскими властями на Соловки, а в 1937 году расстрелян в Ленинграде. Ему шел 43 год…

10 июня 2019 г.

От Гомеля до Ветки, чья письменная история началась в 1685 году, менее тридцати километров «столбовой» дороги Р30. Как только она, следуя на северо-восток от столицы Восточного Полесья, пересечет Сож, то сразу же на равнинном левом берегу реки вырастает застройка районного центра, а в прошлом — слободы, которая в конце ХVII столетия стала, пожалуй, самым известным местом расселения русских староверов-раскольников. Тысячами бежали они в этот лесной край от преследований светских и церковных властей Российского государства, находя тут и спасение, и вторую родину… Ближайшая сборная экскурсия в Ветку 29-30 июня (Красный Берег — Гомель (ночлег) — Ветка) https://viapol.by/assembly/d.16.htm


«ПРОТЕСТАНТИЗМ МЕСТНОГО ПРЕДАНИЯ»

В середине ХVII века московский патриарх Никон начал, по образцу греческой церкви, реформировать Русскую православную церковь (правда, официально такое название за нею закрепилось лишь в 1943 году).



Однако если западноевропейская Реформация столетием ранее размашисто ударила не только по папству, но и по вероучению и социальной доктрине христианства вообще — как западного, так и восточного, — то московские реформы носили преимущественно формальный, ритуально-обрядовый характер. Исправление литургических книг от накопившихся в них за столетия ошибок переписчиков, введение троеперстия вместо двуперстия для крестного знамения, произнесение слова «аллилуиа» не два, как прежде, а три раза и прочие нововведения Никона были встречены в штыки бескомпромиссными блюстителями старины — так называемого «отеческого предания».

Справедливо именуя действия последних «протестантизмом местного предания», замечательный русский богослов, философ, поэт Владимир Соловьев в своей работе «О расколе в русском народе и обществе» (1883) писал: «К несчастью, с самого начала раскола мученический венец покрыл неправду раскольников, а внутренняя правота всей церкви осталась невидимою за несправедливыми и насильственными действиями некоторых церковных людей, и болезнь раскола сделалась тем опаснее, что получила некоторую видимость духовного здравия».



Действительно, церковные соборы 50—60-х годов ХVII столетия сначала отлучали всех противников реформ от официальной, «господствующей» церкви, а затем, перейдя в агрессивное наступление, ввели судебное преследование инакомыслящих вплоть до их сожжения на кострах. Так в борении раскаленных добела религиозных страстей явилось объятое пламенем веронетерпимости и обагренное кровью людской слово «Раскол», а от него — производные слова-понятия: раскольники, староверы, старообрядцы… То были люди самых разных сословий: крестьяне, посадские, служивые, стрельцы, купцы, бояре. Все они бежали от карающего меча московских «реформаторов» куда глаза глядят. А глаза глядели, ясное дело, прежде всего в сторону соседнего государства — там раскольники надеялись найти и понимание, и спасение.

МЕККА РУССКОГО РАСКОЛА

Сначала они селились в деревне Хальч (ныне агрогородок по соседству с Веткой), которая принадлежала старосте мозырскому Казимиру Халецкому; потом облюбовали остров на Соже, основав на нем свою слободу под названием Ветка. Почему именно Ветка — на сей счет есть несколько версий. И все они растолковывают слово «ветка» как «ответвление». Как знать, было ли это ответвление от реки Сож — затока, у которой и стояла слобода; или сам остров представлялся поселенцам как «ответвление суши»; или, возможно, они сами себя рассматривали как «ответвление Москвы», мудро утаивая в этом названии свою кровную связь с исторической родиной...



Так или иначе, но остров площадью около 80 гектаров стал лишь началом для гнездования тут других поселений изгнанников. И вскоре появилась ни много ни мало целая староверская федерация со «столицей» в Ветке: в ХVIII столетии здесь жило уже 40 тысяч человек! Таким образом, к христианским конфессиям Речи Посполитой (православие, католицизм, протестантизм, униатство) добавилось еще и дониконовское православие. Решением Высшего трибунального суда Речи Посполитой в 1690 году это вероисповедание было признано законным, а его последователи — взяты под защиту государства.

Староверы оказались не только законопослушным народом, но и хорошими хозяйственниками, мастеровитыми ремесленниками. Они превратили Ветку в торговый центр, сконцентрировав в своих руках торговлю всей восточной Беларуси и левобережной Украины. Они внесли свой особый вклад в развитие белорусской культуры, ибо при них множились церковные и монастырские школы для обучения грамоте, распространялись книгописание и иконопись. Невероятно, но факт: потомки тех, кого Москва изгнала как вероотступников, а Ветка приняла как страстотерпцев, украшали впоследствии Оружейную палату Кремля, Новодевичий и Истринский монастыри…



Царские власти с негодованием смотрели в сторону горделивой Ветки, однако к репрессивным мерам не прибегали до той поры, пока на троне не утвердилась Анна Иоанновна. По ее повелению в 1735 году русские войска перешли границу Речи Посполитой, окружили Ветку и угнали в Россию сорок тысяч человек — для ветковских староверов это была первая «выганка», как точно и сочно окрестил народ действия властей. Спустя тридцать лет, уже при Екатерине II, последовала и вторая «выганка» — на этот раз двадцати тысяч человек, многие из которых закончили жизнь в Сибири.

Тогда же, во время второго изгнания, вместе с войсками генерала Маслова, посланными для укрощения строптивых раскольников, судьба забросила сюда 22-летнего Емельяна Пугачева. В 1772 году он вторично оказался в Ветке, провел тут под именем «чудом уцелевшего императора Петра III» 15 недель у старовера Крылова. А затем «мужицкий царь» возглавил самый крупный в России крестьянский бунт, который историки назвали Крестьянской войной 1773—1775 годов, — и был казнен в Москве по утвержденному Екатериной II приговору.

В 1772 году самодержица всероссийская отсечет от Речи Посполитой треть территории Беларуси. Ветка войдет в состав Российской империи, и хотя положение староверов тут резко изменится, но на протяжении всего последующего времени, вплоть до начала ХХ века, белорусская Ветка будет играть роль староверской Мекки. Только в 1971 году, когда Поместный собор РПЦ отменит решения соборов ХVII cтолетия, наконец-то официально завершится трехсотлетняя эпоха раскола...

ПИСЬМЕНА ПРОШЛОГО И ИХ ХРАНИТЕЛИ

Вот мы и подошли к сакраментальному вопросу: а что же здесь, на Ветковщине, уцелело из свидетельств ее столь необычного, если не сказать — экзотического, прошлого?



Лучше всего об этом можно узнать в местном Ветковском музее народного творчества, который располагается не где-нибудь, а на Красной площади (это название звучит тут вполне логично в свете всего только что сказанного), в бывшем купеческом доме, который был построен Тимофеем Грошиковым в конце ХIХ века. У здания со стрельчатыми окнами вид совершенно особенный в сравнении с каменными собратьями — явно «без лица» — из советского времени.



Но еще более удивляет музей внутри — своими уникальными коллекциями рукописных и старопечатных книг, икон и предметов быта из ХVI — начала ХХ столетий. Все это любовно собрано благодаря героическому, иначе и не скажешь, усердию страстного любителя старины, знатока истории родного края Федора Шклярова.



Он родился в Ветке, был выходцем из старообрядческого рода, да к тому же еще и прекрасным столяром, и резчиком. Именно его собрание икон, старинных книг и других предметов (всего около 400 экземпляров), сохраненных в старообрядческих семьях района, послужило основой фондов музея, созданного им в 1978 году и ныне заслуженно носящего его имя. Этим музеем Федор Шкляров — не побоимся громких слов — воистину памятник себе воздвиг нерукотворный!..

6 июня 2019 г.

Трудами Джованни (Яна) Мария Бернардони (1541—1605) возведен несвижский костел Божиего Тела — первый памятник барокко в Восточной Европе. В 1993 году бронзовый бюст творца этого уникального храма был открыт в Старом парке Несвижа. К великому сожалению, не сохранилось портретного изображения знаменитого архитектора, и скульптор Сергей Гумилевский, отталкиваясь от собственных представлений о творческом и жизненном кредо зодчего, создал образ сильного, целеустремленного человека… Экскурсии в Несвиж в Виаполе — каждую неделю; каждые среду, четверг, пятницу, субботу... Приглашаем! https://viapol.by/assembly/1.1.htm


ДОРОГОЙ ИЗ АЛЬП — В РИМ

Родившись в 1541 году в местечке Каньо (Cagno), среди очаровательных пейзажей на севере Италии, в Ломбардии, граничащей со Швейцарией, Бернардони подрастал и мужал в окружении архитектурных шедевров и носителей имен, принадлежащих ныне Олимпу общечеловеческой культуры. 23-летним молодым человеком попал он в Рим, стремясь вступить в орден иезуитов и стать архитектором. Случилось это в 1564 году, когда иезуиты готовились к строительству своего главного храма во имя Иисуса (il Gesù — иль Джезу́) по плану, выполненному перед уходом из этого мира Микеланджело, коему принадлежит откровенное признание: «Лишь с красотою дружен гений мой. Она меня с рожденья уязвила…»



Создавал Иль Джезу Джакомо Бароцци да Виньола, а окончательную отделку храма выполнил его ученик Джакомо делла Порта, который обучался архитектурному мастерству и у Микеланджело. Такое созвездие имен не могло не оказать глубокого влияния на формирование таланта будущего автора несвижского костела иезуитов, в котором он блестяще реализовал идею и модель римского прототипа и с которого началось триумфальное двухсотлетнее шествие стиля барокко по нашей земле…

Почти два десятилетия трудился для ордена Джованни Мария Бернардони в родной Италии (Рим, Милан, Флоренция, Неаполь) и на острове Сардиния, что принадлежал тогда Испании. Опыт, мастерство, профессиональная уверенность обретены. И, присягнув на верность ордену, дав монашеские обеты Бедности, Целомудрия и Послушания, «брат-прислужник» отбыл в Речь Посполитую. Здесь он проживет двадцать два года — до своей кончины. Из них тринадцать лет — в Несвиже у князя Миколая Крыштофа Радзивилла Сиротки (1549 — 1616).





В СТОЛИЦЕ РАДЗИВИЛЛОВ

По дороге в Несвиж Бернардони на три года задержался в Польше (главным образом — в Люблине) и сразу же недвусмысленно показал свой характер тамошним иезуитам: он не каменщик, но — архитектор и приехал для проектирования и руководства строительными работами. Иезуиты пожаловались на его строптивость в Рим, однако были вынуждены согласиться с доводами упрямого итальянца!

И вот наконец-то Несвиж! Сюда в середине 1586 года, после многочисленных напоминаний князя Сиротки, прибыл архитектор-монах и, выполнив проект костела, возвел его. 1 сентября 1593 года в храме состоялось первое богослужение…



Рядом с костелом шло и строительство, им же опекаемое, ренессансного коллегиума, запроектированного в Риме и, к сожалению, почти полностью утраченного еще в первой половине ХIX столетия.



В 1596 году Бернардони посылает из Несвижа запрос генералу ордена насчет своего нового назначения, ибо, по его мнению, здесь он полностью выполнил свою миссию. Тем не менее архитектор задержится в этом городе аж на три года — до отъезда в Краков, откуда его к себе вызовет уже Бог...

Чем же он занимался в 1596—1599 годах, когда ему было уже давно за пятьдесят? Проектировал или возводил новые постройки? Некоторые исследователи именно так и полагают, без достаточных к тому оснований приписывая Бернардони авторство нескольких архитектурных памятников как в самом Несвиже, так и в окрестностях радзивилловской столицы и даже — вдали от нее. При этом основным доказательством такой «атрибуции» творческого наследия Бернардони служат или зыбкие косвенные данные, или так называемые «аналогии» (а методом аналогий, как выразился один шутник, можно без труда доказать, что Бог есть и что Бога нет).



Так вот, скрупулезно анализируя документы, известный белорусский архитектор-реставратор и тонкий знаток творчества Бернардони — Валентин Калнин пришел к выводу, что его герой по ночам... вглядывался в небо. Надо же! Ведь туда, заметим попутно, каждодневно направлен и взгляд величественного купола-ока несвижской Фары…

Письмо, посланное Бернардони своему другу и учителю, знаменитому математику и астроному Христофору Клавию (современники называли последнего «Эвклидом ХVI века»), однозначно свидетельствует: зодчий был увлечен астрономией не меньше чем архитектурой и профессионально изучал небесную науку. Убедительный тон эрудита и научная осведомленность отчетливо явлены в этом письме, хотя и написанном уже в Кракове (где Бернардони до последних дней своих строил иезуитский костел Святых Петра и Павла), но подводящим итоги его наблюдений за небом еще в Несвиже.



Нервный почерк автора письма явно выдает его возбуждение. И откровенно говоря, ему было чего волноваться: результаты измерений разными методами привели в замешательство Бернардони своим досадным несовпадением — вот он и просит мэтра астрономии помочь ему разобраться во всем, настойчиво просит вновь и вновь... Это — словно крик человека, оказавшегося в тупике. Невольно возникает мысль: а не была ли для Бернардони астрономия главным смыслом жизни? Для такого предположения и в самом деле есть твердые основания…

В ПОИСКАХ СВОЕЙ ЗВЕЗДЫ

Бернардони двинулся из Каньо в «Вечный город» поздней осенью, когда Млечный Путь направлен с севера Италии на Рим. Таково было не лишенное мистики начало его «звездного пути». В Риме он знакомится с Клавием — консультантом по расчетам церкви Иль Джезу. 2 июня 1567 года, когда Бернардони работает на строительстве иезуитской святыни, Рим накрывает солнечное затмение — ошеломляющий знак Небес! Был ему и другой знак — уже в Сардинии: на небе почти два месяца легкомысленно красовалась своим хвостом — от созвездия Стрельца до Козерога — большая комета, заслонившая своим блеском даже Венеру...

По всему видно: таинственное небо навсегда взяло в плен трепетную душу Бернардони. Он возил с собой книги по астрономии, как и архитектурные трактаты. Из Италии в Польшу, из Польши — в Несвиж, из Несвижа — вновь в Польшу... Его упрекали в том, что он тратит время на эти «непрофессиональные занятия», — а он все равно хватался по вечерам за астролябию…



Наконец, отнюдь не исключено, а, напротив, весьма вероятно, что именно Бернардони с его увлеченностью астрономией и математикой имел самое прямое отношение к знаменитой «Радзивилловской карте Великого Княжества Литовского», впервые опубликованной в Амстердаме в 1603 году (ее другое, уцелевшее издание датируется 1613 годом). Экземпляр этой карты в 2000 году был подарен в Несвиже наследниками Миколая Крыштофа Радзивилла Сиротки «всему белорусскому народу» и сейчас находится в Национальном музее истории и культуры Беларуси в Минске.

Похоже, История отдает нам свои долги: возвращает нам Джованни Мария Бернардони — иного, чем мы знали его прежде. Он искал свою звезду, как ищет ее, пожалуй, каждый из нас, и сам стал яркой звездой на тысячелетнем небосводе белорусского монументального зодчества. Бернардони принес на нашу землю дух Рима ХVI столетия — дух Европы, к коей мы принадлежим не только географически (стоит лишь взглянуть на карту!), но и исторически, культурно, ментально. Пример Несвижа доказывает это — давно и безусловно!

3 июня 2019 г.

Владения Сапег герба «Лис» — одного из крупнейших и влиятельнейших магнатских родов в Великом Княжестве Литовском — были огромны и по форме подобны причудливому архипелагу в море Истории. Грозные военные штормы на этом море сменялись безмятежными мирными штилями. Щедрое солнце небесного благоволения временами затягивалось хмурыми тучами вражеской зависти и недоброжелательства. Бесцеремонная луна, заглядывая в дома избранных обитателей морских островов, видела там и кипение ума, и восторги таланта, и буйные оргии, и... Словом, жизнь текла своим чередом — капризная, непредсказуемая, как и сама погода. Приглашаем на экскурсию 29 июня по местам Сапег «Зельвенский кирмаш» https://viapol.by/assembly/1.26.htm


Архипелаг украшался великолепными замками, дворцами, многочисленными монастырями и храмами. Рай — всего через край! Чужестранцы, прослышав о чуде, зачастили сюда. Но вот однажды невиданной силы ураган пронесся над этой сказочной землей — и разметал ее избалованных жителей по всему свету — кого куда. Так распорядилась История, а ей не возразишь. Архипелаг стали обживать новые поселенцы. Обосновались они и в Зельве — ныне городском поселке Гродненщины.





В последнее время письменную историю Зельвы стали отсчитывать — вместо прежней, «энциклопедической» даты (1470) — от 1258 года, ссылаясь на то, что в Ипатьевской летописи упоминается-де некий населенный пункт, существовавший на месте нынешнего райцентра. Древнее поселение, как полагают, находилось в юго-восточной части современного городка — там, где над окрестностями возвышается пригорок на 20–25 метров. Вот под это сомнительное утверждение в Зельве в 2008 году был устроен праздник 750-летия! Ни много ни мало! Ну а к юбилею на бывшей Рыночной (теперь — Центральной) площади была открыта скульптура «Аннинский конь». Это милое создание — скорее, жеребенок, нежели конь, — тут появилось вовсе неспроста…



Ведь самым ярким событием в истории Зельвы на протяжении полутора веков был здешний кирмаш, начало которому положил привилей короля Августа ІІ Сильного, выданный 20 мая 1721 года трокскому каштеляну Антону Казимиру Сапеге. Хотя кирмаш был назначен в привилее «на день Св. Троицы», но проводили его ежегодно с 26 июля по 25 августа. И поскольку в день начала торгов по католическому календарю отмечается память Св. Анны, то кирмаш получил название Аннинского.

А теперь несколько небесполезных, на наш взгляд, замечаний о самом наименовании торгов, ибо для этих целей пользуются по привычке двумя словами: «кирмаш» и «ярмарка». Оба слова пришли из немецкого языка. И ярмарка (Jahrmarkt) в дословном переводе означает «ежегодный торг». А кирмаш — видоизмененное словосочетание от Кirche и Messe — можно трактовать как торговлю, освященную церковью. Действительно, торги, как уже сказано, приурочивались к определенным дням церковного календаря — католического или православного.

Так уж повелось, что слово «кирмаш» закрепилось в белорусском словаре, а «ярмарка» — в русском. И когда земли Беларуси вошли в состав Российской империи, власти начали бороться с этой вредной привычкой коренных жителей — называть ярмарки кирмашами, видя в таком словоупотреблении «польскую интригу» и торчащие уши католической церкви. Дело дошло до того, что стали даже отменять кирмаши в традиционно сложившие сроки и назначать ярмарки по собственному чиновничьему усмотрению. Народ же на такие, новоизобретенные ярмарки упорно не собирался, держа крепкий кукиш в кармане. В результате теперь у нас сплошные базары (по истолкованию филологов, это тюркское слово означает «торг, торжище»).

Но оставим в стороне лингвистику, вернемся в Зельву и понаблюдаем за тем, как сюда во множестве съезжаются торговцы и покупатели. Что за народ, однако...

«Ехаў Дзедка на кiрмаш,
З iм на возе — Баба...»

Это Кондрат Крапива — из ХХ века. А вот Юзеф Крашевский из ХІХ-го: «... с очень давнего времени Зельва и ее жители подчиняются удивительному правилу: одиннадцать месяцев в году они чахнут и только месяц — живут». И вправду, неутомимый романист и любитель отечественной истории нисколько не преувеличивает. Зельва жила томительным ожиданием этого шумного торгового праздника: сначала он был вне конкуренции среди подобных мероприятий в Великом Княжестве Литовском — потом умножил славу в Российской империи.



Зельвенский кирмаш считался среди белорусских купцов наиважнейшим после Лейпцигской ярмарки. Тут были представлены Пруссия и Прибалтика, Украина и Россия, Австрия и Италия, Дания и Швеция... Приезжали торговцы даже из Астрахани и Бухары. Сукна, кожи, меха, турецкий табак, китайский чай, швейцарский сыр, персидские платки, шали, кашемировые ткани... Но прежде всего — кони! Их табунами гнали и с Балкан, и из конюшен Сапег, Пацев, Радзивиллов…

В местечке насчитывалось около тысячи жителей, а в базарные (ах, сорвалось-таки!) дни становилось вдвое-втрое больше. Купцы, торговцы, ремесленники, крестьяне, мещане, вельможное паньство, офицеры, чиновники, артисты, нищие, шулера, искатели приключений, гадалки... Уф! Переполненные корчмы, шинки, постоялые дворы, «кафехауз» (был, был такой ресторан!)... На большой торговой площади около двухсот лавок, крытых черепицей, два лéдника и колодец. Это сцена с реквизитом. Все остальное — неподражаемая, неугомонная, разноязыкая массовка, которой режиссер — господин Случай.



С утра все торгуются, продают, покупают. Вечером — театр, маскарад, выступления фокусников, акробатов, встречи в частных домах, заключение выгодных контрактов на доставку грузов, на аренду имений, фольварков, лесных угодий, мануфактур. «На ловлю счастья и чинов» слетались, как воронье, ушлые шляхтичи, предлагавшие свои услуги магнатам. Кому-то надо было срочно занять денег, кому-то — непременно отнять... Да разве лучше классика скажешь: «Всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух»!

К 70-м годам ХІХ века Зельвенский кирмаш, увы, угасает. На смену периодичной, ярмарочной торговле неумолимо приходит стационарная, с которой мы живем и теперь. Между тем нет-нет да и вспомнятся колдовские «ярмарки краски», о которых так блистательно поведала в своем ностальгическом шлягере звезда польской эстрады Марыля Родович. Отшумел, отзвенел и — неужто растаял кирмаш-легенда? Да нет же, он жив и сегодня — но в совершенно другом исполнении. Каждый год, в конце августа, под занавес лета, он вновь дает о себе знать в Зельве!



А сохранилась ли в Зельве хоть какая-нибудь память о том, о старом кирмаше? Да, и, признаться, совершенно неожиданная! В книге «Архiпелаг Сапегаў» (2002) Валентин Дубатовка высказал и дельно обосновал смелое предположение о том, будто нынешняя Троицкая церковь в Зельве, что стоит рядом с бывшим Рынком, — это не что иное, как бывший театр Сапег, в котором некогда давались представления как для гостей владельцев Зельвы, так и для посетителей знаменитого кирмаша. Умирая, князь Александр Михал Сапега на смертном одре повелел своему сыну Франтишеку перестроить театр в католическую каплицу (сохранился текст завещания), что и было исполнено. Каплица впоследствии стала костелом. Последний сгорел в 1866 году, но его не стали восстанавливать — переделали в церковь в «русском» вкусе. А вот внутри ее, в алтаре, до сих пор сохранились загадочные перегородки и переходы — не иначе как бывшие актерские гримерки?.. И потом, колоннады в интерьере какие-то ну уж совсем странные для храма...

Впрочем, воистину неисповедимы пути житейские что у зданий, что у людей. И в этом лишний раз убеждаешься, вспоминая судьбу Ларисы Гениюш (1910 — 1983) — поэта «з ласкi Божай», человека «з беларускай учэпістай гліны і з рабра прынямонскiх вярбiн». К Зельве она имеет самое непосредственное отношение, в ограде церкви ей поставлен памятник. Но это — уже совсем другая история…

30 мая 2019 г.

Излюбленным местом обитания муз в Древней Греции служили горы Парнас и Геликон. Там, в тенистых рощах, под журчанье прозрачных родников они прославляли Аполлона. Свой «Парнас» есть и в Беларуси. Только находится он не на горе, а на берегу небольшой речушки Змейки, старинное название которой Дзвея. Там, в живописном месте расположилась деревня Полонечка, где рождались оперы и сонеты, а также научные труды по этнографии. Посетить Полонечку, познакомиться с ее достопримечательностями можно, отправившись на экскурсию «Каменная летопись Новогрудчины» https://viapol.by/assembly/1.31.htm в эту субботу 1 июня (а потом еще и 27 июля!)


По документам Полонечка известна с 1428 года как владение Ульяны Гольшанской — жены великого князя литовского Витовта. В конце 16 века владельцами Полонечки были Рудомины-Дусяцкие — шляхетский род герба «Трубы». Один из представителей этого рода — Андрей Янович (около 1595-3.09.1632), вступив в орден иезуитов, прославился как проповедник, автор религиозных произведений на китайском языке.

Как миссионер он служил в португальских колониях Гоа, Макао, затем в Китае. Ян Матвеевич Рудомина-Дусяцкий (около 1543 — 21.07.1621) стал фундатором строительства костела в Камаях. Ян участвовал в знаменитой Хотинской битве 1621 г. с турками. Он описал битву в поэме «Правдивый диариуш экспедиции Короны Польской и Великого княжества Литовского против Османа в Валахии счастливо осуществленной». О друзьях Яна Рудомины-Дусяцкого, погибших в битве, напоминает мемориальная плита, установленная по его распоряжению в костеле Преображения Господня в Новогрудке в 1643 г.

Следующими владельцами Полонечки стали Сесицкие — шляхетский род герба «Голова буйвола». В 1704 году имение в качестве приданого принесла своему мужу Михаилу Антонию Радзивиллу — правнуку знаменитого Николая Христофора Радзивилла Сиротки — Марцианна Сесицкая, значительно расширив владения мужа.

Настоящей культурной столицей края Полонечка стала при внуке Михаила Антония — Матее Радзивилле, который с 1773 г. сделал имение своей резиденцией. По отзывам современников, Матей Радзивилл «росту был малого, худой, голову брил и платье носил старопольское. Усы его были длинны и висели по старой моде. Лицо носило печать какой-то грусти, и хотя он не очень старался приобрести сторонников, тем не менее, пользовался всеобщей доверенностью за свое благородство и честность».



В 1777 году в Полонечке гостил Денис Фонвизин — автор «Недоросля». О своем визите он сделал запись в дневнике: «29 августа приехали обедать в местечко Полонечка к Радзивиллам. Тут мы приняты были очень хорошо в доме самого хозяина. Обед хороший, на серебре, и вина лучшие». И хотя визит был очень кратким, он вошел в местные легенды. Мол, после обильных возлияний Фонвизин в сопровождении знаменитого Кароля Станислава Радзивилла Пане Коханку охотился на местных красавиц.
Во дворце Матея Радзивилла царила творческая атмосфера. Театром он увлекся еще в детстве, в Несвиже. Его мать, рано овдовев, вышла замуж за знаменитого гетмана литовского, воеводу виленского Михала Казимира Радзивилла Рыбоньку. Живя во дворце, Матей подружился с сыном воеводы от первого брака Каролем Станиславом Пане Коханку.

Матей Радзивилл прославился как композитор, автор многочисленных мазурок и полонезов, сонат и серенад. В 1784 г. к визиту короля Станислава Августа Понятовского в Несвиж именно Матей Радзивилл написал либретто оперы «Агатка, или приезд пана». История о любви простых крестьянских девушки и парня, о злом управляющем и справедливом хозяине имения долгое время пользовалась большой популярностью и ставилась в Варшаве, Любине, Вильне, Львове. Еще одна опера Матея Радзивилла — «Войт альбанского селения» — была поставлена в 1786 г. на именины хозяина несвижского дворца. В ней осуждалось жестокое обращение с крестьянами. Патриотически настроенный князь принимал самое активное участие в жизни края: избирался послом на сейм в 1780 г., а спустя десять лет (в 1790 г.) получил должность каштеляна виленского, поддержал Конституцию Речи Посполитой, принятую 3 мая 1791 г. Когда началась война в защиту Конституции, Матей Радзивилл заявил: «Вначале Родину, а уж потом радзивилловский дом хочу видеть счастливым». Не задумываясь, он передал войску Великого княжества Литовского замки, арсеналы и радзивилловскую милицию, которыми распоряжался как опекун малолетнего несвижского ордината Доминика Иеронима Радзивилла. Матей Радзивилл принимал активное участие в подготовке восстания под руководством Тадеуша Костюшко и даже даровал личную свободу своим крестьянам, вступившим в ряды повстанцев. После поражения восстания лишился права опеки над Домиником Радзивиллом. После смерти Матея в 1800 г. владельцем имения стал его сын Константин.

Родившийся в год второго раздела Речи Посполитой (1793 г.), Константин Радзивилл разделял взгляды будущих декабристов. В 1820 году он вступил в тайное политическое общество «Национальное масонство», затем — в Патриотическое общество. Для обсуждения совместных действий в 1823 г. часто встречался в Вильно с Александром Бестужевым. После трагедии на Сенатской площади в 1825 году Константина Радзивилла арестовали, однако ссылки он избежал. Поселившись в родовом имении Полонечка, князь посвятил свою жизнь образовательной, культурной и просветительной деятельности у себя на родине, был куратором и попечителем народного образования в Минской и Гродненской губернии. Много внимания Константин уделял своему имению в Полонечке.



Исследователи склоняются к мнению, что формироваться усадьба в Полонечке стала во второй половине 18 века. Ее перепланировку после 1773 года начал Матей, а затем продолжил его сын Константин. В результате в первой четверти 19 века на берегу Змейки сформировалась большая усадьба, включающая парадный двор с дворцом, французский и английский парки, часовню, хозяйственный двор и овощной огород, оранжерею и мельницу. Английский парк состоял из четырех террас, спускавшихся к берегу реки. Перед дворцом находились солнечные часы, центральная аллея от дворца вела к деревянной часовне-усыпальнице.



Доминантой усадьбы являлся дворец, построенный по проекту неизвестного итальянского архитектора по примеру виллы Тривулзино на озере Комо в Италии. В оформлении фасадов дворца были использованы гермы — четырехгранные колонны, увенчанные скульптурными изображениями древнегреческих героев или философов. Такой элемент декора является уникальным для Беларуси. На треугольном фронтоне дворца имелись лепные изображения радзивилловского орла, княжеской митры, монограммы владельцев в обрамлении венка из листьев.



Центральную часть дворца на первом этаже занимал большой холл с двумя мраморными каминами. Во внутренней отделке комнат широко использовались зеркала, чтобы создать ощущение бескрайности пространства. Во дворце находилась библиотека в 4 тысячи томов, архив, коллекция монет, картины известных художников, в том числе Юзефа Пешки и Яна Рустема.



В гости к Константину Радзивиллу в Полонечку приезжали многие деятели культуры, в том числе и поэт Владислав Сырокомля, отметивший «чудный сад, красивый и интересный во многих отношениях дворец», а также гостеприимство хозяина. Он написал рецензию на первый номер журнала «Narod i czas», редакция которого в 1845 г. находилась во дворце.
Константин Радзивилл стал одним из первых, кто изучал народный фольклор. Белорусский язык он называл «кривицким наречием». В архиве Российской академии наук в Санкт-Петербурге хранится его рукопись «Этнографические сведения о жителях Новогрудского уезда». На 32 страницах собраны тексты купальских и свадебных песен, описание различных обычаев и обрядов.



После смерти Константина, последовавшей в 1869 году, его сын Матей Юзеф предпочел жить в имении жены в Загже под Варшавой, туда он перевез значительную часть ценностей из отцовского дома. В 1876 году в Полонечке побывал Наполеон Орда, запечатлев усадьбу на своем рисунке. Матей Юзеф Радзивилл в 1886 году принял участие в знаменитой охоте, которую владелец Несвижа Антоний Вильгельм Радзивилл устроил в честь принца Вильгельма — будущего кайзера Вильгельма II. Художником-документалистом охоты стал Юлиан Фалат, который не только запечатлел на своих полотнах сцены охоты, но и оставил воспоминания о ней. Юлиан Фалат писал, что именно Матей, в нарушение этикета, сделал первый выстрел по медведю, оказавшийся удачным, и это испортило настроение принца. Однако, к счастью, медведь оказался неказистым и маленьким, что позволило князю достойно выйти из щекотливого положения и произнести: «Ваше Величество, малый медведь — это для меня, а большой — для Вашего Величества».



Только в конце 19 века в дедовское имение вернулся Альберт Станислав. При нем была достроена широкая парадная лестница, изменены интерьеры дворца, пристроен зимний сад в неоготическом стиле. Во дворце появилось паровое отопление и электрическое освещение.



Еще одной достопримечательностью Полонечки является костел Святого Юрия. Он находится недалеко от дворца. Деревянный храм был построен здесь еще в 1751 году. В нем крестили Игнатия Домейко, родившегося в соседнем имении Медвядке. Игнатий Домейко прославился как выдающийся ученый и просветитель, стал Национальным героем Чили. В 1899 году Альберт Радзивилл перестроил храм по проекту архитектора Константина Войцеховского в неоготическом стиле. Главный фасад святыни украшают две шатровые башни, между которыми находится фронтон с круглым окном-розой. Стрельчатые окна, декоративные ступенчатые контрфорсы, накладной геометрический орнамент в декоре делают облик храма необычайно выразительным.



В изысканном резном алтаре костела находится образ Матери Божьей в золотой короне. Рядом с ним — иконы 18-19 веков. На стенах — мемориальные доски, посвященные представителям рода Радзивиллов. Храм служил усыпальницей последних владельцев имения. В костеле сохранился орган, выполненный виленским мастером Ф. Остроменцким в 1897 г.



Справа от костела возвышается колокольня, возведенная еще в 1855 году, а рядом с ней — небольшая часовня.



Рядом с храмом находится могила ксендза Юлиана Рутковского, умершего в 1905 году. С другой стороны — парафиальный дом имени ксендза Ежи Росяка (1914-1987гг.). 10 лет он провел в лагере в Норильске по сфабрикованному НКВД обвинению — распространение припевок антисоветского содержания. Знаменитого священника почитают не только в Полонечке, но и в других парафиях, где он служил: Ишкольди, Барановичах, Новой Мыши, Новогрудке.



Во время Первой мировой войны Полонечка оказалась в прифронтовой полосе. Здесь в госпитале хирургом служил будущий светила советской медицины Иван Гурьевич Руфанов. Впоследствии, уже в клинике в Москве в 1943 г. именно И.Г.Руфанов первым стал применять пенициллин для лечения раненых

С 1919 по 1939 год хозяином дворца был племянник Альберта Станислава Владислав, встретивший в сентябре 1939 г. приход красноармейцев. В 20 веке дворец дважды горел — в 1917 и 1943 годах. После Великой Отечественной войны в его стенах разместилась школа-интернат, была разобрана оранжерея, с главного фасада убрали герб Радзивиллов, частично был застроен парк. В 90-е годы школу-интернат перевели в другое место, в здании провалилась крыша, с каждым годом оно ветшает, ожидая нового хозяина.

Здесь, в Полонечке, стоя у стен старинного дворца и костела, чувствуешь дыхание времени...