21 октября 2019 г.

Аквамариновому ожерелью подобны озера северной Беларуси. Их — больших и малых — многие тысячи. А самое крупное из них — Нарочь. Переливаясь всеми мыслимыми оттенками голубизны, драгоценным камнем в темно-зеленой оправе хвойных лесов легло это озеро среди моренных гряд и возвышенностей, оставленных ледником. Вокруг Нарочи и на ее берегах расположилось множество старинных поселений, среди которых и Мядель. Наша экскурсия «Голубое ожерелье Нарочанского края» по маршруту Мядель — оз. Нарочь — д. Нарочь — "Голубые озера" — Засвирь — Шеметово https://viapol.by/assembly/4.1.htm познакомит с этим городом. Следите за расписанием на следующий год!


В письменных источниках Мядель именовался в прошлом по-разному: Мядел, Медело, Меднол, Медюль… Город окружают три озера: Нарочь, Мястро, Баторино. А чуть поодаль находится и четвертое озеро — Мядель, на одном из островов которого сохранились остатки городских укреплений ХІ столетия, принадлежащие, по мнению археологов, порубежной крепости Полоцкого княжества. С трех сторон городище омывалось водой, а с четвертой к нему подходил глубокий ров.



В конце ХІV — начале ХV века это древнее поселение прекратило свое существование. Его сменило новое — на берегу соседнего озера Мястро, но тоже под именем Мядель. Вплоть до ХХ века местечко делилось на Старый и Новый Мядель. И если Старый Мядель был собственностью крупных магнатов и шляхты, то Новый считался королевским владением.



Старый Мядель отошел к старшей ветви рода Радзивиллов, и в 1518 году канцлер великий литовский, воевода трокский и виленский Миколай Радзивилл получил от императора Максимилиана I титул князя Священной Римской империи «на Гонязе и Мяделе». А это значит, что уже тогда в Мяделе был замок, поскольку княжеский титул давали только владельцу замка. Старшая, гонязско-мядельская ветвь Радзивиллов вымерла в 1542 году — и Мядель оказался у младшей, биржанско-дубинковской ветви, после чего стал переходить из рук в руки…

Что касается Нового Мяделя, занимающего ныне южную часть современного города, то поначалу он принадлежал князьям Свирским, затем попал к Гаштольдам, а после смерти в 1542 году последнего представителя этого могущественного рода, виленского воеводы Станислава Гаштольда (какое удивительное, не правда ли, совпадении дат ухода с исторической сцены влиятельных магнатов — владельцев Мяделя!), стал собственностью короля и великого князя Сигизмунда І Старого, подарившего город своему сыну Сигизмунду ІІ Августу.

Таким образом, имущественные интересы князей Радзивиллов и династии Ягеллонов соприкасались в Мяделе очень тесно. Пройдет немного времени — и родная сестра Миколая Радзивилла Рыжего — овдовевшая Барбара, в замужестве Гаштольд, станет женой Сигизмунда ІІ Августа, а стало быть, королевой польской и великой княгиней литовской. Брак этот продлится совсем недолго, но стремительно вознесет Радзивиллов на вершину пирамиды власти в Великом Княжестве Литовском.



После второго раздела Речи Посполитой (1793), уже оказавшись в составе Российской империи, Старый и Новый Мядель к началу ХХ века слились в один город. Сегодня это административный центр Нарочанского курорта. В непосредственной близости от Мяделя располагаются курортный поселок Нарочь, санатории, дома отдыха, турбазы, кемпинги, пансионаты, оздоровительные лагеря для детей…

ЗАМОК НА ПОЛУОСТРОВЕ

На острове озера Мястро уже в ХV столетии был возведен замок, соединенный с городом деревянным мостом. Сейчас это городище, именуемое местными жителями «Замком», возвышается над озером Мястро и прилегающей к нему заболоченной низиной почти на четыре метра. Пригорок на полуострове (со временем остров превратился в полуостров) занимает территорию около полутора гектаров. Исследованный здесь в 70—80-х годах ХХ века культурный пласт составляет около метра.



Замок просуществовал до начала ХVІІІ столетия. Вокруг него была сооружена каменная стена из валунов на известковом растворе. По периметру Замчища располагались пять полукруглых каменных выступов — бастей. Основу цитадели составляли башня (возможно, даже не одна) и дворец. На замковом детинце стояли также предназначенные для слуг жилые дома и хозяйственные строения. В ХVІІ столетии Мядельский замок был дополнительно укреплен нижним поясом обороны — земляными валами с бастионами и рвом, заполненным водой из озера.

Перейдя в 40-х годах ХVI столетия к Сигизмунду ІІ Августу, княжеская резиденция стала великокняжеской и превратилась в административный центр округи. Разрушенная в Северную войну, она уже более не восстанавливалась. Приходится только сожалеть, что один из первых, если не самый первый каменный частновладельческий замок в Беларуси дошел до наших дней, что называется, «на археологическом уровне». Скрытый под землей, он требует недюжинной работы фантазии, дабы реконструировать его былой облик…

БОСЫЕ МОНАХИ ДОШЛИ ДО МЯДЕЛЯ…

Другая заслуживающая особого внимания историческая достопримечательность Мяделя — Мариинский костел, поставленный на вершине крутого холма. Окружающие его могучие деревья создают ту интригующую завесу, за которую искусно прячется памятник, «мерцая» с различных ракурсов сквозь тяжелую, густую зелень парка то куполом, то своими фасадами. Он словно любуется тем впечатлением откровенного удивления, какое производит, пожалуй, на всякого, кто видит его впервые...



Костел строился в составе монастыря кармелитов босых и был освящен во имя Девы Марии (впоследствии к имени Девы добавлено слово «шкаплерная», ибо накидка-шкаплер является неотъемлемой частью облачения монахов этого ордена). Согласно церковному преданию, Братство Кармеля — древнейшее из всех монашеских братств, ибо основано оно было еще в ветхозаветные времена пророком Илией на горе Кармель (ныне Израиль).

Святыня возведена в 1754 году на средства тогдашнего владельца Старого Мяделя Антона Кощица. Последний привез из Рима мощи святого мученика Юстина (Иустин Философ, ок. 100—165), которые сделали здешнюю обитель широко известным местом паломничества. В 1832 году, после разгрома «Листопадовского» восстания, царские власти монастырь ликвидировали; мощи впоследствии были переданы в Мосар — в костел Св. Анны, где находятся по сей день. Позже, в 60-х годах ХІХ века, костел был переосвящен в православную церковь. В 1927 году его возвратили кармелитам. В советское время святыня использовалась для хозяйственных нужд, затем долгие годы пребывала в полуразрушенном состоянии, находясь на грани исчезновения. Но в 1989 году храм отдали верующим — и он буквально ожил из руин!..



Квадратный в плане памятник имеет центрическую композицию — традиционную для ренессанса, но нехарактерную для сменившей ренессанс архитектуры барокко. Граненый, красиво очерченный купол святыни опирается на барабан и увенчан башней-фонарем. Внутреннее пространство костела залито светом, льющимся как из боковых окон, так и из подкупольного пространства. Симметричная композиция храма создает впечатление монументальности и уравновешенности каменных масс.

Под костелом располагается крипта, которая служила прежде фамильной усыпальницей Кощицев. Возможно, именно это обстоятельство и продиктовало в середине ХVІІІ века столь своеобразную компактно-центрическую композицию храма: удивляя скульптурностью и гармонией форм, он предстает перед зрителем как надгробный памятнику роду.

14 октября 2019 г.

Городской поселок Видзы известен с середины ХV столетия как частное владение. С 1524 года имение принадлежало Ольбрехту Гаштольду, виленскому воеводе. Затем оно, уже как местечко, переходило к Пацам, виленским бискупам, Вавжецким… С 1794 года Видзы стали даже центром Браславского повета Виленского воеводства. Впоследствии, в ХIX — начале ХХ века, это заштатный город Ковенской губернии, в котором проживало около 6 тысяч человек и который славился своими многоязыкими кирмашами. 18 августа Видзы во всей красе откроются в экскурсии «Браславский калейдоскоп» по маршруту Видзы — Браслав — гора Маяк — Слободка https://viapol.by/assembly/1.22.htm. Приглашаем!


ОНИ СОШЛИСЬ. ВОЛНА И КАМЕНЬ…

Сегодня здесь живут белорусы, поляки, русские-староверы, литовцы, татары, цыгане. Многочисленная еврейская община была уничтожена в годы гитлеровской оккупации. Доныне тут сохранились и разные кладбища: православное, католическое, татарское, еврейское, старообрядческое.

С 1940 года Видзы стали городским поселком и центром района, позже ликвидированного. Главные достопримечательности поселка — костел Рождества Девы Марии и Успенская церковь. Будучи почти ровесниками, они, однако, принадлежат разным стилям. Костел — неоготическому, церковь — модерну.



Монументальный костел сооружен (так и хочется сказать — высечен из красного кирпича) по проекту известного архитектора, писателя, общественного деятеля Леона Витан-Дубейковского (1869—1940), родившегося на Мстиславщине и окончившего в 1909 году Парижскую Академию архитектуры. Храм сильно пострадал от обстрелов во время Первой мировой войны, линия фронта которой проходила на восток от местечка Видзы, оккупированного немцами. В 1920-х годах костел обновили и в память о его «военной» истории в стены вмуровали снарядные головки. На этом, однако, испытания святыни не кончились: в январе 1943 года Видзы были сожжены фашистами, сгорел в храме и ксендз. После войны тут был устроен склад льна, затем спортзал, мастерские профтехучилища и даже... тир.



С 1989 года здание вновь стало костелом. Это — трехнефный храм с трансептом и граненой апсидой, по обеим сторонам от которой расположены сакристии. Стены укреплены контрфорсами и прорезаны стрельчатыми окнами. Башни на фасаде, почти 60 метров, завершены острыми шатрами. Таков один из самых высоких костелов в Беларуси! Отметим попутно, что двухбашенные готические храмы ведут свое родословие с первой половины ХII века — от церкви аббатства Сен-Дени под Парижем. Потом этот архитектурный канон стал общепринятым, широко использовался зодчими в эпоху готики и повторялся в неоготическом исполнении.



Церковь Успения Пресвятой Богородицы построена старообрядцами, что обосновались в Видзах с конца ХVIII столетия. Моленная — так называются церкви у старообрядцев — представляет собой прямоугольное здание с пятигранной апсидой. Венчает главный фасад трехъярусная башня-звонница с луковичным куполом. Над алтарем — восьмигранный барабан, увенчанный луковичной главкой. Фасады обработаны кирпичным фигурным декором.



Внимание туристов тут, несомненно, привлекут двухэтажные дома конца ХIX — начала XX века на бывшей Рыночной площади, а также водяная мельница начала ХХ столетия. И конечно, особого разговора заслуживает еще одна местная достопримечательность — расположенная при дороге Р27 Мядель — Браслав могила видного общественного, политического и военного деятеля Томаша Вавжецкого, уроженца Видз.

…ЛЕД И ПЛАМЕНЬ



Получив в молодости прекрасное образование, Томаш целиком отдался любимому делу — работе юриста в судах разных инстанций. Лишь понимание острой необходимости кардинальных реформ для спасения Речи Посполитой вынудило его отойти от юриспруденции и заняться политикой. Став послом от Браславского повета на знаменитом Четырехлетнем сейме (1788—1792), он вместе с Матеем Бутримовичем разрабатывал реформу местного административного управления и участвовал в подготовке Конституции 3 Мая (1791).

Не смог остаться Т. Вавжецкий в стороне и от восстания 1794 года, которое поднял его близкий друг Тадеуш Костюшко. Хотя, по собственному признанию, Томаш «никогда не отличался военными талантами», тем не менее стал одним из организаторов виленской муниципальной гвардии, а позднее возглавил восстание в Литве и Курляндии. За проявленное мужество Костюшко присвоил ему звание генерал-лейтенанта и включил в состав повстанческого правительства — Высшей Национальной Рады.

После поражения восстания он сумел вывести из окружения свои отряды и отправился на помощь в осажденную Варшаву. Став главнокомандующим вооруженными силами повстанцев, Томаш Вавжецкий в короткие сроки организовал оборону польской столицы, но после кровавой резни в пригороде Варшавы — Праге, устроенной солдатами А. Суворова, он все же принял решение о сдаче города. Вместе с другими руководителями восстания Вавжецкий был отправлен в Петропавловскую крепость Петербурга, где больше двух лет пробыл в ожидании суда. От казни или Сибири его спас Павел I. Российский император открыто заявлял о своем несогласии с ликвидацией Речи Посполитой, а поэтому амнистировал всех участников восстания. Таким образом, довольно неожиданно для себя, Томаш получил «высочайшее разрешение» вернуться домой…



Род Вавжецких герба Роля относился к среднему слою белорусской шляхты. В собственности рода находилось несколько домов с землей в Видзах и ряд фольварков в округе. Для своей резиденции Томаш выбрал небольшую деревушку Видзы-Ловчинские, в трех километрах на запад от местечка. Там и завершилась его жизнь…



После смерти его похоронили возле небольшого деревянного костела на окраине местечка Видзы. Храм был разобран уже в ХIX веке. Не сохранился и первоначальный надмогильный памятник. Сейчас на могиле Т. Вавжецкого плита из гранита с изображением фамильного герба и надписями на белорусском и польском языках: «Приятель и коллега Т. Костюшко, участник и руководитель восстания 1794 года». Плита установлена при содействии посольства Польши в Беларуси.

26 августа 2019 г.

Известен город Щучин с 1537 года как частновладельческое местечко, принадлежавшее в ту пору князьям Радзивиллам. В 1718 году здесь был основан монастырь пиаров, при котором восемь лет спустя открыли школу, или коллегию. Со временем она, словно «по щучьему веленью», стала одной из крупнейших среди ей подобных в Центральной и Восточной Европе! Наша групповая экскурсия «Наднеманский край» по маршруту Мурованка — Желудок — Щучин — Старые Василишки — Василишки https://viapol.by/corporate/bel-1.7.htm познакомит с этим городом — Щучином.



ПИАРЫ В ЩУЧИНЕ. НО — ДРУГИЕ

Пиары (не путать с сегодняшними PR-специалистами!) с ХVI столетия стали реформаторами системы образования в Речи Посполитой. Обучение в коллегии длилось шесть лет. За это время учащиеся должны были усвоить не только историю религии, богословие, латинский и восточные языки, но и овладеть искусством красноречия. Кроме того, в программу обучения были включены математика, физика, история, право… При коллегии был физический кабинет, ботанический сад; ее библиотека насчитывала более двух тысяч томов.

Со здешней коллегией пиаров связана педагогическая и научная деятельность крупных ученых ХVІІІ — первой половины ХІХ века. Вот лишь несколько имен. Матей Догель — автор «Дипломатического кодекса Королевства Польского и Великого Княжества Литовского», в котором были собраны документы по истории дипломатии Речи Посполитой. Казимир Нарбут — создатель учебника по логике и автор большого курса по философии. Станислав Бонифаций Юндзилл — известный ботаник и зоолог; став профессором, он возглавил кафедру естественной истории Виленской академии. Аниол Довгирд преподавал в коллегиуме физику, математику, географию, риторику, поэтику и французский язык; углубленно занимался вопросами философии, логики и психологии.



Наконец, именно здесь, в Щучине, набирался знаний Игнат Домейко — всемирно известный ученый и путешественник, «апостол науки в Чили», как именовали его в Латинской Америке. Летом 2002 года 200-летие со дня рождения Игната Домейко отмечал весь мир. Эта дата была включена в Календарь знаменательных дат и выдающихся событий ЮНЕСКО.



Сегодня о пребывании пиаров в Щучине напоминает сооруженный в стиле классицизма костел Св. Терезы. После восстания 1830—1831 годов монастырский костел стал приходским. Он действовал до 1962 года, затем был закрыт советскими властями, а в 1989 году возродился. Ныне вместе с православной церковью Св. Михаила костел образует выразительную силуэтную группу исторического центра города.



ЩУЧИНСКИЙ ВЕРСАЛЬ

В последнее время в Щучине, и опять-таки словно «по щучьему веленью», чудесным образом преобразился бывший Дом офицеров, которому вернули его прежний элегантный облик дворца князей Друцких-Любецких, прежних владельцев города.



Здание в стиле неоклассицизма возвел виленский архитектор Тадеуш Ростворовский, представив в своем исполнении своеобразную реминисценцию дворца Малый Трианон, созданного в 1768 году архитектором Анж-Жаком Габриэлем в Версале — резиденции французских королей. Такая нарочитая аналогия была отнюдь не случайна: заказчик дворца князь Владислав Друцкий-Любецкий был внуком Франтишека Друцкого-Любецкого, влиятельного министра финансов Царства Польского. Последний, живя в Париже в 1830-х годах, был воодушевлен Версалем. Видимо, эта страсть передалась и внуку, который позволил себе сию экстравагантность — сделал «маленький Версаль» прямо в Щучине!





До окончательной отделки дворца Владислав, однако, не дожил — жизнь его закончилась в 1913 году скандальным убийством, о котором потом долго судачили в Европе и даже в Америке. Похоже, тень трагической судьбы французской королевы Марии Антуанетты, сделавшей Малый Трианон своей дорогой игрушкой, неким мистическим образом легла на детективную историю кончины владельца щучинского дворца…



Это монументальное здание, в коем, казалось, витал призрак князя Владислава, принадлежало роду Друцких-Любецких до 1939 года; в советское время его обжило для своих нужд военное ведомство (благо в Щучине базировались тогда два грозных авиаполка, расформированные в 1992 году). А теперь дворец, конечно же «по щучьему веленью», стал Центром творчества детей и молодежи…

СОЗВЕЗДИЕ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

И сам город, и его окрестности изобилуют именами замечательных людей — уроженцев этой земли. Ограничимся лишь двумя примерами, зато какими! В усадьбе Пещин родилась знаменитая белорусская поэтесса Тетка, чье подлинное имя — Алоиза Пашкевич. После учебы в Вильне и Петербурге Алоиза Пашкевич учительствовала, работала фельдшером, организовывала рабочие и женские революционные кружки, выступала с пламенными речами на нелегальных собраниях, вела агитацию против самодержавия, распространяла революционные прокламации среди рабочих и крестьян, которые знали ее под партийной кличкой «Тетка». Ее арестовывают и отдают под суд.



Вслед за этим начинается эмиграция Тетки в Галицию, входившую в ту пору в состав Австро-Венгрии. Во Львове Алоиза Пашкевич поступила на философский факультет местного университета, а позже училась на гуманитарном отделении Краковского университета, где не прекращала революционной деятельности. Жила в Закопане, выезжала в Германию и Италию.
В эмиграции вышла замуж; вернувшись на родину, вновь окунулась в общественно-просветительскую деятельность. Выступала как самобытная актриса в составе труппы театра Игната Буйницкого, разъезжая по всей Беларуси…



Во время Первой мировой войны Пашкевич работала в Вильне сестрой милосердия в тифозном солдатском бараке. Спасая других, не уберегла себя. Умерла от тифа, не дожив до своего 40-летия. Публицистическая заостренность, революционный пафос, яркая метафоричность — таковы особенности поэзии Тетки. Кроме стихов, писала повести, очерки, статьи… Наконец, она была страстной путешественницей. Побывала во многих странах, которые описала в своих путевых очерках, но, живописуя чужеземные красоты, Алоиза скажет напоследок: «Нiдзе так не пекна, як у нас».



В местечке Демброво под Щучином родился именитый живописец и график Казимир Альхимович. Происходил он из небогатой шляхетской семьи. За участие в восстании 1863 года был сослан в Сибирь и лишь спустя шесть лет вернулся домой по амнистии. Поселился в Варшаве, откуда и началось его восхождение к вершинам изобразительного искусства. Его творческим кредо стала историческая живопись. Свои сюжеты он черпал из истории Великого Княжества Литовского. Плодотворно работал и в бытовом жанре, и как график. Наиболее удачными оказались те его иллюстрации, в которых он передал красоту наднеманского края, белорусских лесов, болот и пущ. Привязанность к родной земле, к ее языку, культуре Альхимович сохранял до конца своих дней.

22 июля 2019 г.

По своей территории Минская область с 22 районами точь-в-точь Швейцария с 26 кантонами. Но не только это роднит нас с Альпийской республикой — обладателем бесспорно лучшей в мире коллекции пейзажных полотен, созданных кистью Природы, и страной, имеющей устоявшуюся репутацию первоклассного горнолыжного курорта Европы. С некоторых пор и Логойск стали именовать горнолыжным курортом, а все благодаря выросшим вблизи него, буквально в мгновение ока, трем спортивным комплексам.


Череду новостроек начал в 2004 году горнолыжный комплекс «Логойск», затем появилась лыжно-биатлонная трасса «Заячья Поляна», а в январе 2005 года был открыт горнолыжный центр «Силичи». Разумеется, применительно к равнинной стране, какой была и пока, до кардинального вмешательства стихийных сил природы, остается Беларусь, словосочетания «горнолыжный центр», «горнолыжный курорт» звучат весьма непривычно, если не сказать — иронично. И все-таки…



СТОЛИЦА КНЯЖЕСТВА

Редкостные по красоте пейзажи, созданные — что не секрет — падением здесь астероида 42 миллиона лет тому назад (!), отнюдь не единственное, чем славна Логойщина. У нее богатая и интересная история. Описывая поход на полоцкого князя Всеслава Чародея, Владимир Мономах в своем «Поучении», адресованном детям, впервые упоминает Логойск под 1078 годом.
В последней четверти ХІ столетия Логойск — город-крепость Полоцкого княжества. В старинном парке на берегу Гайны сохранились остатки детинца ХІ—ХІІІ столетий площадью в полтора гектара. Он был укреплен валом и рвом. Во время похода великого князя киевского Мстислава Владимировича (сына Мономаха) в 1127—1128 годах Логойск был разграблен, а его жители уведены в плен. Перешедший ненадолго к киевским князьям город был затем возвращен Полоцкому княжеству и в 1180 году стал центром самостоятельного удельного княжества.



Позже сведения о нем в летописях полностью исчезают. Историки полагают, что в первой четверти ХІV столетия, при великом князе Гедимине, Логойск оказался в составе Великого Княжества Литовского и стал собственностью Гедиминовых наследников. В 1387 году Владислав II Ягайло жалованной грамотой передал город своему младшему брату Скиргайло. Так, после двухвекового перерыва, Логойск вернулся на страницы письменных источников и вскоре (1392) отошел к господарю ВКЛ Витовту. При нем неподалеку от Логойска, в местечке Гайна (старое название — Айна), на месте языческого капища, был заложен в дереве один из первых в ВКЛ католических костелов. Его история более чем поучительна!



Весть об оглушительной победе литвинов над московским войском под Оршей в 1514 году застала великого князя литовского и короля польского Сигизмунда I Старого здесь, в Гайне, где в честь виктории состоялось торжественное богослужение. Одарив по такому случаю святыню по-королевски, монарх дал привилей, согласно которому в костеле дважды в году должны были служить мессы в память о Витовте, что неукоснительно соблюдалось и тогда, когда деревянный костел Вознесения Девы Марии в 1788 году был заменен каменным, исполненным в стиле «виленского» барокко. После национально-освободительного восстания 1863—1864 годов царские власти превратили костел в церковь, и российский император Александр II даровал храму Казанскую икону Богоматери. Во время последней войны святыня-долгожитель, как ни печально, исчезла…

ГРАФЫ НА «ЛОГОЙСКЕ»

Логойск оставался собственностью Гедиминовичей до 1460 года; затем им семьдесят лет владели магнаты Чарторыйские, а с 1531 года и до начала ХХ столетия — Тышкевичи. Тишка (Тимофей) — один из сыновей православного боярина с Украины Каллиника Мишковича — считается родоначальником этой влиятельной и знатной фамилии. Его сын Василий дал начало графской линии рода Тышкевичей (с конца ХVI века Тишкевичи, перейдя из православия в кальвинизм, а потом — в католичество, стали на польский лад именоваться Тышкевичами).



Графский титул был пожалован Василию Тишкевичу и его потомкам Сигизмундом II Августом в 1569 году и звучал так: граф «на Логойске и Бердичеве». Графство Логойск (замок и местечко) стало главной резиденций Тышкевичей в Беларуси. Они владели здесь разнообразной собственностью, а кроме того, им принадлежали многочисленные имения в Литве и на Украине. Именно Василий Тишкевич, став обладателем огромной латифундии, вошел, точнее будет сказать — ворвался, в когорту самых влиятельных феодалов державы. Он же создал первую в ВКЛ ординацию (майорат) — неделимое владение с правом его наследования старшим в роду представителем по мужской линии. И хотя просуществовала Логойская ординация совсем недолго (1555—1576), но сам этот факт говорит о многом!



В ХІХ веке жизнь города была теснейшим образом связана с именами замечательных ученых —братьев Константина и Евстафия Тышкевичей. Их отец Пий Тышкевич (1756—1858) в 1815 году выстроил в Логойске роскошный, окруженный пейзажным парком и плодовым садом дворец в стиле ампир. В столетнем возрасте (!) он был избран почетным членом Виленской археологической комиссии, и от него сыновья унаследовали любовь к историческим занятиям и коллекционированию.



Уроженец Логойска Константин Тышкевич увлекался историей, этнографией, но более всего — археологией. Много времени отдавал Константин Тышкевич музейному делу. В логойском дворце он собрал уникальную коллекцию предметов археологии (в числе которых были и приобретенные им в Италии этрусские вазы и римская терракота), художественных произведений и нумизматики, ценную библиотеку. Большую часть своих находок он передал Виленскому музею древностей и Виленской археологической комиссии. Его похоронили в фамильной усыпальнице в Логойске. Надгробие чудом сохранилось и поставлено теперь у стен местного, отстроенного заново в 1997 году костела Св. Казимира.



Почетный член Петербургской Академии наук, Стокгольмской Королевской Академии изобразительного искусства и древностей, Лондонского археологического института, Датского королевского общества любителей северных древностей etc. — Евстафий Тышкевич был основателем, председателем и душой Виленской археологической комиссии. Благодаря его усилиям на основе логойского собрания в стенах Виленского университета был открыт в 1856 году Музей древностей. После восстания 1863—1864 годов экспозицию музея власти существенно изменили; его коллекции стали постепенно растекаться — в Москву, Варшаву, Краков, Петербург... То, что осталось в Вильне, теперь разбросано по вильнюсским музеям…

Евстафий Тышкевич обрел вечный покой на знаменитом виленском кладбище Роса, рядом с могилой Владислава Сырокомли, который в свое время с радостью и гордостью приветствовал открытие в родном крае созданного братьями Тышкевичами музея, специально написав по этому поводу стихотворение…



К великому сожалению, после Второй мировой войны ушел в небытие дворец Тышкевичей, который запечатлел для нас на своей акварели Наполеон Орда. Из архитектурных памятников в Логойске уцелела сооруженная на высоком берегу Гайны в 60-х годах ХIХ столетия церковь Св. Николая, у подножия которой бьет целебная криничка.

15 июля 2019 г.

Путешествуя по Нарочанскому краю, нельзя обойти вниманием Шеметово. Чудом уцелевший в вихре истории храм, взирающий с холма на руины старинных построек, живописные пруды и маленькая речушка, имеющая сразу три названия: Малиновка, Перекоп и Шеметовка. Таким перед путниками предстает Шеметово. Познакомиться с историей Шеметово можно, отправившись 27 июля на экскурсию «Голубое ожерелье Нарочанского края» https://viapol.by/assembly/4.1.htm.


Игнатий Ходзько в «Литвинских образах» посвятил этому старинному имению такие строки: «Среди боров, которые простирались от озера Свирь, лежит Шеметово, владение от древнего литвинского роду Шеметов происходящее и названное их фамилией, а со временем к различным известным здешним родам переходящее». Среди многочисленных владельцев Шеметова были Боские, Швыковские, Пшездецкие, Зеновичи.

В 1717 г. в результате брака с Терезой Зенович Шеметово переходит к Каролю Сулистровскому. Их сын Алоизий, унаследовав имение, в 1770-е годы занялся его преобразованием. Он построил усадебный дом из лиственницы в стиле барокко, окружив его парком и прудами. В этом доме в 1785 году Алоизий торжественно принимал знаменитого Кароля Станислава Радзивилла Пане Коханку. Игнатий Ходзько писал, что въезд князя в усадьбу сопровождался залпами из нескольких мортир. Его путь освещали свечи на дощечках, поставленных на воде. Эти свечи Алоизий Сулистровский собрал предварительно почти со всех виленских костелов. На щите усадебного дома, утопавшего в огнях, высвечивалась монограмма князя. После ужина хозяин усадьбы пригласил гостей на прогулку в сказочно освещённый сад, а затем в небе зажглись огни праздничного салюта. Торжества по причине визита Радзивилла продолжались несколько дней, было выпито много бочек мёда.
В 1794 году Алоизий Сулистровский принял активное участие в восстании под руководством Тадеуша Костюшко, после поражения которого отправился во Флоренцию. Имение Шеметово перешло к его сыну Казимиру. Со временем Казимир Сулистровский сделал успешную карьеру в Российской империи, став предводителем дворянства Виленской губернии, несколько лет занимал должность минского губернатора (с 1815 по 1818 гг.). При Казимире усадьба была перестроена в стиле классицизма, к фасаду дома был пристроен каменный портик с колоннами, регулярный парк преобразован в пейзажный. К дому вела широкая аллея, обсаженная липой, ясенем, ольхой. По обе стороны усадебного дома стояли два флигеля.

После смерти Казимира усадьбу унаследовал его сын Александр, о трагической судьбе которого в своих мемуарах писала Габриэла Пузыня, владелица соседних Добровлян. Он увлекся цирковой наездницей Аделаидой, за каждое слово, взгляд и улыбку которой раздавал семейные ценности и краевые реликвии. «С ужасом смотрели на это соседи, со слезами на глазах — старые слуги, которые не могли удержать панича, похоже, пьяного от вина и любви», — отмечала Габриэла Пузыня. Увлечение Александра привело к психическому расстройству, в итоге имение перешло к его сестре Констанции.
Удачный брак Констанции с Александром Скирмунтом — одним из самых успешных промышленников и предпринимателей на наших землях — коренным образом изменил жизнь Шеметова. В 1862 году в имении был построен винокуренный завод с паровым двигателем. 10 работников производили до 35 000 ведер спирта в год. Нужды двора в кирпиче, дренажных трубах и декоративной плитке обеспечивал кирпичный завод. В имении работали маслозавод, водяная мельница, баня и прачечная, были 4 рыбных пруда и несколько озер.
Предпринимательский талант отца унаследовал и Константин Скирмунт (1828-1880), ставший владельцем Шеметова в 1872 году. Спустя пять лет он открыл в имении кредитно-сберегательное товарищество. Через три года оно насчитывало 384 участника, его стартовый капитал вырос за это время на 26 %.



Последним владельцем Шеметова стал сын Константина Болеслав Скирмунт (1868-1942), женатый на Гелене Хлоповской. В имении сохранились руины винокуренного завода, построенного Болеславом в начале 20 века. Среди других зданий он выделялся декоративной отделкой, боковой фасад и сейчас украшает небольшая башенка.



Рядом с винокуренным заводом располагался амбар, от которого сохранились лишь руины.



Несколько в стороне от остальных хозяйственный построек в усадьбе стояла кузница.

Свой след в истории усадьбы оставила Первая мировая война. С сентября 1915 года Шеметово находилось на немецкой стороне. Здесь размещался штаб 75-й резервной дивизии под командованием генерал-лейтенанта фон Зейдвица, а также штаб усиленной 9-й кавалерийской дивизии. Во время Нарочанской наступательной операции в марте 1916 года рядом, в лесном лагере, расположилась запасная 86 дивизия, переброшенная с южного фронта. В 1916 году в Шеметово приезжал немецкий орнитолог Г. Шалов для наблюдения за миграцией птиц.



В межвоенный период, когда Шеметово входило в состав Польши, Скирмунты занимались промышленным разведением рыбы, для чего построили искусственные пруды: 80 га возле усадебного дома, 10 га в лесу и еще 80 га "на Путилихе" под Вишневом. Пруды охранялись вооружёнными сторожами. В их обязанности входил контроль за подкормкой рыбы батраками дробленым горохом, а также отстрел хищных птиц. За каждые сданные в контору когти охранники получали вознаграждение. В рыбоводческом хозяйстве было свое нерестилище, килограмм малька карпа стоил 35-40 злотых. На эти деньги можно было купить 320 кг ржи. Рыба из Шеметова продавалась не только в окрестных местечках, но и в Вильно. На лошадях по 10-12 подвод в обозе за один рейс доставляли до пяти тонн рыбы. Сейчас пруды используются рыбным хозяйством Национального парка «Нарочанский», организуются рыболовные туры для всех желающих. В Шеметовских прудах выращивают щуку, карпа, карася, белого амура.



Хороший доход Скирмунтам в межвоенный период давала продажа продукции фруктового сада и ягодников. В приусадебной оранжерее росли апельсины, абрикосы, виноград и другие южные культуры, был отдел для внесезонного выращивания овощей и цветов.

От усадебного дома Скирмунтов, сожженного в новогоднюю ночь 1942 года партизанами отряда Федора Маркова, сохранились лишь основания колонн. В ту ночь погибла жена последнего владельца Шеметова Габриэла Скирмунт вместе с дочерью Лидией. Память о них увековечена в костеле.



Костел Матери Божьей Неустанной Помощи был построен в 1903 году Болеславом Скирмунтом. Храм эффектно поставлен на невысоком холме. Крестообразный в плане храм возведен в стиле классицизма. В его основной объем включена каменная часовня, построенная еще в 1816 году Казимиром Сулистровским “над могилами своей семьи”.



Главный фасад костела решен в виде четырехколонного портика с треугольным фронтоном.


Стены храма внутри украшены пилястрами с позолоченными коринфскими капителями. В резном позолоченном алтаре находится образ Матери Божьей Остробрамской, над ним — образ Матери Божьей Неустанной Помощи — точная копия чудотворного образа в костеле Святого Альфонса в Риме. Эту икону передал костелу родной брат Болеслава Скирмунта Казимир. Он был ксендзом и жил в Риме. Крест (распятие) в алтаре, пожертвованный Хеленой Скирмунт в 1863 г., выполнен в Вене на фабрике Карла Килермана. Внутри храма привлекает внимание резной деревянный амвон, выполненный в стиле раннего барокко в виде чаши, которую поддерживает орел. Образцом для него послужил амвон Петра Скарги в часовне Святого Казимира кафедрального костела в Вильне.


Высокие хоры с органом на 9 голосов опираются на две граненые деревянные колонны. Украшением храма являются цветные витражи святых, выполненные французскими мастерами. На одном из них, слева — изображение Святого Казимира, молящегося на коленях перед дверью Виленского кафедрального костела. На другом — святой Станислав Костка — опекун детей и молодежи, еще один витраж посвящен Святому Станиславу Бискупу.

На стенах костела установлены мемориальные доски, посвященные членам семьи Сулистровских и Скирмунтов (это Юзефа Скирмунт из рода Хоминских, ксёндз-прелат Казимир Скирмунт, подхорунжий Константин Скирмунт, Антонина Скирмунт из рода Аскерков, Казимир Сулистровский). В костеле увековечена память о Марии Скирмунт-Твардовской (1858-1907 гг.). В конце 19 века именно она положила начало планомерному изучению флоры Мядельщины. Живя подолгу в Шеметово, Мария собирала гербарий, значительная часть которого сегодня находится в Кракове. Ее статьи о растительном мире Мядельщины были напечатаны в ряде европейских научных журналов. К сожалению, многие из тех растений, которые 100 лет назад Мария Скирмунт-Твардовская находила в окрестностях Шеметова, сегодня здесь уже не встречаются.


Рядом с костелом возвышается двухъярусная колокольня 18 века, накрытая шатровой крышей. На колокольне есть два колокола, больший из которых весит 885 кг.


В 2016 году в костеле состоялся необычный концерт. Он был посвящен 110-летию со дня рождения всемирно известного композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, в честь которого проходили музыкальные фестивали в Лондоне и Токио. В стенах храма звучали произведения композитора, ставшего настоящим революционером в музыке — струнный квартет № 3, элегия, полька, прелюдия и скерцо. Организатором концерта стал известный оперный певец Аркадий Володось. Заинтересовавшись биографией музыкального гения Дмитрия Шостаковича, он выяснил, что прадед композитора — шляхтич Петр Михайлович Шостакович, родился в Шеметово. После поражения восстания 1830-31 гг. он был выслан в Пермскую губернию, где беспокойное сердце повстанца покорила участница этого же восстания Мария-Юзефа Ясинская, ставшей его женой. В ссылке у них родился сын Болеслав.
Отец композитора Дмитрий Болеславович появился на свет в Санкт-Петербурге, получил хорошее образование и стал инженером-химиком. Музыкальный талант Дмитрий Дмитриевич унаследовал от своих родителей: отец по воспоминаниям современников был страстным любителем музыки, а мать — Софья Васильевна Шостакович — слыла одной из известнейших пианисток не только Петербурга, но и за его пределами. Воспоминания о Беларуси передавались в семье Дмитрия Дмитриевича Шостаковича из поколения в поколение. Он не раз давал себе слово посетить историческую родину. Сделать это ему удалось незадолго до смерти, когда вместе с женой Ириной композитор приехал в Беловежскую пущу. Приезжал ли композитор в Шеметово — неизвестно.
С 2016 года ежегодно в шеметовском костеле проходят дни памяти великого композитора.

20 июня 2019 г.

В центре Сморгони находится каменный костел Св. Архистратига Михаила. Толстые стены (от 1 до 4 м), узкие, высоко поднятые над землей окна, напоминающие бойницы, массивная двухъярусная башня у входа придают храму несколько воинственный вид. Этот храм — один из старейших в Беларуси и включен во множество маршрутов Виаполя, среди которых экскурсия «Белорусская мозаика» https://viapol.by/assembly/1.17.htm каждые четверг и субботу


Эту особенность храма отмечал и Владислав Сырокомля в своем очерке «Путешествия по моим былым околицам»: «Костел размещен над красивым прудом около помещицкой усадьбы. Над костелом высоко в небо возносится куполоподобная башня с козырьком, на которой были новые часы. Два круглых сооружения возле главной башни делают строение похожим на военное укрепление».



Здание, построенное в начале XVII века как кальвинистский сбор, успело послужить и католикам, и православным, и воинствующим атеистам. За свою многовековую историю храм стал свидетелем многих событий в жизни города. Пережив две мировые войны и эпоху воинствующего атеизма, он, подобно усталому путнику, вернувшемуся из далекого путешествия, взирает на привычные места. Его стены хранят память и о владельцах города — Зеновичах.



Каменный кальвинистский сбор был построен Крыштофом Зеновичем предположительно в 1606-1612 годах. Староста чечерский и пропойский, каштелян и воевода брестский Криштоф Зенович получил образование в Цюрихском университете. С особой любовью он относился к библиотеке, собранной им в Сморгони. Это видно из завещания сыну Николаю Богуславу: «Библиотеку, которую при жизни удалось мне собрать, оставляю тебе, сын мой любезный и твоим потомкам, как величайшую драгоценность. Прошу тебя не разбрасывать ее, а даст бог и увеличивать. Всегда держать в одном месте, в Сморгонях… при церкви». Хранилась библиотека, как предполагают исследователи, в круглой башне сбора.



При сборе Крыштоф открыл школу, в которую пригласил «сведущих бакалавров». Он же наладил в Сморгони работу бумажной фабрики, которая действовала до 1629 г. Бумага изготавливалась с водяными знаками и гербом Зеновичей («Деспот»). Криштоф Зенович является автором трагедии, посвященной ссоре воеводы Криштофа Радзивила и виленского каштеляна Иеронима Ходкевича, которая в 1600 г. чуть не переросла в гражданскую войну.



Литературный дар отца унаследовал его сын Николай Богуслав, ставший последним владельцем Сморгони из рода Зеновичей. Он не только оставил после себя литературное наследие в прозе и стихах, но и сам стал героем двух произведений. Одно из них — «Сказание» — написано Якубом Газиушем на смерть Николая Богуслава. В поэме Николай Богуслав Зенович предстает перед читателем как человек «всячески славный, в совете — сенатор, на сеймиках — оратор, в науках — философ, в поветах — каштелян, в сраженьях — дельный полковник». Как отважного полководца отписывает Николая Богуслава в поэме «Осман» дубровницкий поэт эпохи барокко Иван Гундулич.



Неувядаемой славой среди современников покрыл себя Николай Богуслав Зенович в знаменитой Хотинской битве в 1621 г. Войску султана Османа II противостояли воины Речи Посполитой под командованием великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича. Сражение продолжалось больше месяца — со 2 сентября по 9 октября. Николай Богуслав в битве под Хотином командовал собственным полком, насчитывающим 1800 воинов. Вместе с полками Сапеги и Опалинского, войском запорожцев полк Зеновича принял на себя основной удар турок. В пылу боя конь вынес Зеновича в гущу врага. Получив более 20 ран, Николой Богуслав умер 7 сентября 1621 г. В результате сражения Османская империя была вынуждена прекратить войну и на время отказаться от планов завоевания Европы…

Чем прославились другие представители рода Зеновичей, владевшие Сморгонью? Какие тайны хранят подземелья храма? На эти и другие вопросы ответы в еженедельной экскурсии «Белорусская мозаика».

13 июня 2019 г.

Возраст Дятлова историки в последнее время отодвинули к 1440-м годам — именно тогда поселение попало в документы земельных пожалований великого князя Казимира Ягеллончика. Сразу же оговоримся: древние письменные источники не знают имени «Дятлово» — оно появилось лишь в 1866 году! А до той поры у нынешнего Дятлова было множество других названий: Здетело, Зецело, Здзецель, Здзенцель, Дзенцол и т.д. Во всех этих наименованиях специалисты усматривают балтскую первооснову, не имеющую, разумеется, никакого отношения к «дятлам». 29 июня — сборная экскурсия "Зельвенский кирмаш" по маршруту Сынковичи — усадьба Верес — Зельва — Деречин — Дятлово — Новая Мышь https://viapol.by/assembly/1.26.htm


Полагают, что в основе старого имени города заключен смысл «связывать», «соединять». Что с чем? Вероятно, в давние времена здесь был волок между реками Неманского бассейна — Молчадью и Щарой. Это и стало причиной появления тут двора, а впоследствии — местечка, которое сразу же попало в хорошие руки. Поначалу Дятловом владели могущественные князья Острожские. Их в первой четверти ХVІІ века сменили Сапеги, и в частности Казимир Лев Сапега, сын выдающегося государственного деятеля канцлера Льва Сапеги.



Этот рафинированный аристократ, меценат и библиофил был к тому же ревностным католиком и оставил после себя немало храмов и монастырей в разных частях Беларуси, за что в свое время удостоился от Святого престола имперского княжеского титула. Благодаря его усилиям к 1646 году здесь был построен костел Вознесения Пресвятой Девы Марии, двадцатью годами ранее заложенный его отцом.

МОЛИТВА В КАМНЕ

В середине XVIII столетия святыня была кардинально перестроена архитектором Александром Осикевичем на средства Миколая Фаустина Радзивилла, который прославился как на военном, так и на государственном поприще. Родился и скончался он в Дятлове, и после его смерти работы в костеле завершила его жена Барбара Франтишка. Сердце Миколая Фаустина было погребено в обновленной святыне, а тело — в фамильной усыпальнице Радзивиллов в Несвиже…



Храм являет собой образец стиля «виленского» барокко, одним из творцов которого и был упомянутый выше зодчий. Вознесенные к небу ажурные башни, их утонченный силуэтный рисунок, гребешок фронтона, в котором помещен сияющий лучами Божественной славы треугольник — символ Св. Троицы, мажорный, приподнятый настрой памятника — все это производит неизгладимое впечатление.



В оформлении интерьера храма встречаются обильная стукковая лепка и филигранная резьба по дереву. Полны экспрессии шесть деревянных скульптур святых в главном алтаре, художественную тему которого продолжают боковые алтари. А хрупкий амвон, с геральдическими знаками, картушами и символической атрибутикой, воспринимается как изысканная фантазия рококо.



Напоминанием о «сапеговском» прошлом костела остались лишь контрфорсы, стоящие при боковых фасадах и апсиде. В тени этого блестящего памятника, солирующего на площади 17 Сентября, оказалось несколько одно- и двухэтажных камениц ХІХ — начала ХХ века, вплотную приставленных друг к другу. Они обращены к площади своими узкими торцевыми фасадами, на которые «наклеены» штукатурные аппликации «под барокко». Некогда эти здания были свидетелями шумных торжищ, что происходили на Рынке.



ПРИЗРАК ЗАМКА-ДВОРЦА

Улица Замковая связывала торговый центр местечка со здешним замком. Его заложил в дереве на каменном фундаменте еще князь Константин Острожский. Перестраивали Сапеги. Сожгли шведы во время Северной войны (1700 — 1721). Но до их прихода в замке, в январе 1708 года, остановился на неделю царь Петр І. На зимних квартирах в Дятлове и его окрестностях расположилась тогда русская армия под командованием светлейшего князя Александра Меншикова. В Москву, Петербург, Псков, Гродно и другие города Петр шлет отсюда письма, депеши, распоряжения, именуя в них Дятлово — Дзенцолами. 20 января царь выезжает в Гродно.

Однако тогда же, в январе 1708 года, начался последний в той военной кампании «великий» поход шведского короля Карла ХІІ, который, идя со стороны Гродно, сметал все на своем пути. Досталось от грозных шведов и местечку Дятлово, которым на ту пору владели уже Радзивиллы. Интригуя спасения ради, они в Северной войне становились то на одну, то на другую сторону, за что жестоко поплатились… С окончанием войны Миколай Фаустин Радзивилл возводит на месте прежнего замка импозантный дворец. Во всей красе своей — глаз не оторвать — дворец смотрит на нас сегодня с гравюры Наполеона Орды...



Поднятое на высокий цоколь двухэтажное здание с угловыми контрфорсами и двумя трехъярусными башнями выглядело внушительно и — грациозно. В центре дворца размещался ризалит с волнистым фронтоном, украшенным гербовым картушем. Профилированные карнизы, пилястры с коринфскими капителями обогащали пластику этого каменного барочно-рокайльного цветка. Извивы акантового листа, гирлянды, драпировки, портретные горельефные медальоны, орнаментика сплошным ковром покрывали фасады княжеской резиденции. Парадным залом дворец был обращен в сторону парка и пруда.



Роскошные чертоги послужили не только Радзивиллам, но и сменившим их Солтанам. К последним Дятлово перешло в конце ХVІІІ столетия после брака одной из дочерей Миколая Фаустина Радзивилла с важным вельможей маршалком надворным литовским Станиславом Солтаном. На склоне лет он принял участие в восстании 1830–1831 годов; после разгрома восстания оказался за границей, а его владения были конфискованы. Царские власти превратили дворец в кавалерийские казармы. В начале ХХ века здание использовалось под школу, затем — под больницу. Ныне оно пустует и разрушается — под благодушные разговоры местных властей о чаемой ими реставрации…

ИМЯ В ИСТОРИИ

В центре Дятлова поставлен памятник человеку яркой и трагической судьбы — Игнату Дворчáнину Родился он неподалеку отсюда в крестьянской семье. В 30 лет стал доктором философии, защитив в Пражском Карловом университете диссертацию на тему «Франциск Скорина как культурный деятель и гуманист на белорусской ниве».



По возвращении на родину Игнат Семенович принимает активное участие в деятельности Громады — массовой крестьянско-рабочей организации, которая защищала интересы белорусского населения в Польской Республике, куда после Рижского договора 1921 года вошла западная часть Беларуси. После разгрома Громады (1927) и ареста ее руководителей Игнат Дворчанин становится одной из центральных фигур национально-освободительного движения в Западной Беларуси — возглавляет в сейме Белорусский посольский клуб «Змаганьне».

Приговоренный польскими властями за активную политическую деятельность к тюремному заключению, он после обмена политзаключенными между СССР и Польшей оказался в 1932 году в Минске — в Академии наук. Впоследствии был сослан уже советскими властями на Соловки, а в 1937 году расстрелян в Ленинграде. Ему шел 43 год…

10 июня 2019 г.

От Гомеля до Ветки, чья письменная история началась в 1685 году, менее тридцати километров «столбовой» дороги Р30. Как только она, следуя на северо-восток от столицы Восточного Полесья, пересечет Сож, то сразу же на равнинном левом берегу реки вырастает застройка районного центра, а в прошлом — слободы, которая в конце ХVII столетия стала, пожалуй, самым известным местом расселения русских староверов-раскольников. Тысячами бежали они в этот лесной край от преследований светских и церковных властей Российского государства, находя тут и спасение, и вторую родину… Ближайшая сборная экскурсия в Ветку 29-30 июня (Красный Берег — Гомель (ночлег) — Ветка) https://viapol.by/assembly/d.16.htm


«ПРОТЕСТАНТИЗМ МЕСТНОГО ПРЕДАНИЯ»

В середине ХVII века московский патриарх Никон начал, по образцу греческой церкви, реформировать Русскую православную церковь (правда, официально такое название за нею закрепилось лишь в 1943 году).



Однако если западноевропейская Реформация столетием ранее размашисто ударила не только по папству, но и по вероучению и социальной доктрине христианства вообще — как западного, так и восточного, — то московские реформы носили преимущественно формальный, ритуально-обрядовый характер. Исправление литургических книг от накопившихся в них за столетия ошибок переписчиков, введение троеперстия вместо двуперстия для крестного знамения, произнесение слова «аллилуиа» не два, как прежде, а три раза и прочие нововведения Никона были встречены в штыки бескомпромиссными блюстителями старины — так называемого «отеческого предания».

Справедливо именуя действия последних «протестантизмом местного предания», замечательный русский богослов, философ, поэт Владимир Соловьев в своей работе «О расколе в русском народе и обществе» (1883) писал: «К несчастью, с самого начала раскола мученический венец покрыл неправду раскольников, а внутренняя правота всей церкви осталась невидимою за несправедливыми и насильственными действиями некоторых церковных людей, и болезнь раскола сделалась тем опаснее, что получила некоторую видимость духовного здравия».



Действительно, церковные соборы 50—60-х годов ХVII столетия сначала отлучали всех противников реформ от официальной, «господствующей» церкви, а затем, перейдя в агрессивное наступление, ввели судебное преследование инакомыслящих вплоть до их сожжения на кострах. Так в борении раскаленных добела религиозных страстей явилось объятое пламенем веронетерпимости и обагренное кровью людской слово «Раскол», а от него — производные слова-понятия: раскольники, староверы, старообрядцы… То были люди самых разных сословий: крестьяне, посадские, служивые, стрельцы, купцы, бояре. Все они бежали от карающего меча московских «реформаторов» куда глаза глядят. А глаза глядели, ясное дело, прежде всего в сторону соседнего государства — там раскольники надеялись найти и понимание, и спасение.

МЕККА РУССКОГО РАСКОЛА

Сначала они селились в деревне Хальч (ныне агрогородок по соседству с Веткой), которая принадлежала старосте мозырскому Казимиру Халецкому; потом облюбовали остров на Соже, основав на нем свою слободу под названием Ветка. Почему именно Ветка — на сей счет есть несколько версий. И все они растолковывают слово «ветка» как «ответвление». Как знать, было ли это ответвление от реки Сож — затока, у которой и стояла слобода; или сам остров представлялся поселенцам как «ответвление суши»; или, возможно, они сами себя рассматривали как «ответвление Москвы», мудро утаивая в этом названии свою кровную связь с исторической родиной...



Так или иначе, но остров площадью около 80 гектаров стал лишь началом для гнездования тут других поселений изгнанников. И вскоре появилась ни много ни мало целая староверская федерация со «столицей» в Ветке: в ХVIII столетии здесь жило уже 40 тысяч человек! Таким образом, к христианским конфессиям Речи Посполитой (православие, католицизм, протестантизм, униатство) добавилось еще и дониконовское православие. Решением Высшего трибунального суда Речи Посполитой в 1690 году это вероисповедание было признано законным, а его последователи — взяты под защиту государства.

Староверы оказались не только законопослушным народом, но и хорошими хозяйственниками, мастеровитыми ремесленниками. Они превратили Ветку в торговый центр, сконцентрировав в своих руках торговлю всей восточной Беларуси и левобережной Украины. Они внесли свой особый вклад в развитие белорусской культуры, ибо при них множились церковные и монастырские школы для обучения грамоте, распространялись книгописание и иконопись. Невероятно, но факт: потомки тех, кого Москва изгнала как вероотступников, а Ветка приняла как страстотерпцев, украшали впоследствии Оружейную палату Кремля, Новодевичий и Истринский монастыри…



Царские власти с негодованием смотрели в сторону горделивой Ветки, однако к репрессивным мерам не прибегали до той поры, пока на троне не утвердилась Анна Иоанновна. По ее повелению в 1735 году русские войска перешли границу Речи Посполитой, окружили Ветку и угнали в Россию сорок тысяч человек — для ветковских староверов это была первая «выганка», как точно и сочно окрестил народ действия властей. Спустя тридцать лет, уже при Екатерине II, последовала и вторая «выганка» — на этот раз двадцати тысяч человек, многие из которых закончили жизнь в Сибири.

Тогда же, во время второго изгнания, вместе с войсками генерала Маслова, посланными для укрощения строптивых раскольников, судьба забросила сюда 22-летнего Емельяна Пугачева. В 1772 году он вторично оказался в Ветке, провел тут под именем «чудом уцелевшего императора Петра III» 15 недель у старовера Крылова. А затем «мужицкий царь» возглавил самый крупный в России крестьянский бунт, который историки назвали Крестьянской войной 1773—1775 годов, — и был казнен в Москве по утвержденному Екатериной II приговору.

В 1772 году самодержица всероссийская отсечет от Речи Посполитой треть территории Беларуси. Ветка войдет в состав Российской империи, и хотя положение староверов тут резко изменится, но на протяжении всего последующего времени, вплоть до начала ХХ века, белорусская Ветка будет играть роль староверской Мекки. Только в 1971 году, когда Поместный собор РПЦ отменит решения соборов ХVII cтолетия, наконец-то официально завершится трехсотлетняя эпоха раскола...

ПИСЬМЕНА ПРОШЛОГО И ИХ ХРАНИТЕЛИ

Вот мы и подошли к сакраментальному вопросу: а что же здесь, на Ветковщине, уцелело из свидетельств ее столь необычного, если не сказать — экзотического, прошлого?



Лучше всего об этом можно узнать в местном Ветковском музее народного творчества, который располагается не где-нибудь, а на Красной площади (это название звучит тут вполне логично в свете всего только что сказанного), в бывшем купеческом доме, который был построен Тимофеем Грошиковым в конце ХIХ века. У здания со стрельчатыми окнами вид совершенно особенный в сравнении с каменными собратьями — явно «без лица» — из советского времени.



Но еще более удивляет музей внутри — своими уникальными коллекциями рукописных и старопечатных книг, икон и предметов быта из ХVI — начала ХХ столетий. Все это любовно собрано благодаря героическому, иначе и не скажешь, усердию страстного любителя старины, знатока истории родного края Федора Шклярова.



Он родился в Ветке, был выходцем из старообрядческого рода, да к тому же еще и прекрасным столяром, и резчиком. Именно его собрание икон, старинных книг и других предметов (всего около 400 экземпляров), сохраненных в старообрядческих семьях района, послужило основой фондов музея, созданного им в 1978 году и ныне заслуженно носящего его имя. Этим музеем Федор Шкляров — не побоимся громких слов — воистину памятник себе воздвиг нерукотворный!..

3 июня 2019 г.

Владения Сапег герба «Лис» — одного из крупнейших и влиятельнейших магнатских родов в Великом Княжестве Литовском — были огромны и по форме подобны причудливому архипелагу в море Истории. Грозные военные штормы на этом море сменялись безмятежными мирными штилями. Щедрое солнце небесного благоволения временами затягивалось хмурыми тучами вражеской зависти и недоброжелательства. Бесцеремонная луна, заглядывая в дома избранных обитателей морских островов, видела там и кипение ума, и восторги таланта, и буйные оргии, и... Словом, жизнь текла своим чередом — капризная, непредсказуемая, как и сама погода. Приглашаем на экскурсию 29 июня по местам Сапег «Зельвенский кирмаш» https://viapol.by/assembly/1.26.htm


Архипелаг украшался великолепными замками, дворцами, многочисленными монастырями и храмами. Рай — всего через край! Чужестранцы, прослышав о чуде, зачастили сюда. Но вот однажды невиданной силы ураган пронесся над этой сказочной землей — и разметал ее избалованных жителей по всему свету — кого куда. Так распорядилась История, а ей не возразишь. Архипелаг стали обживать новые поселенцы. Обосновались они и в Зельве — ныне городском поселке Гродненщины.





В последнее время письменную историю Зельвы стали отсчитывать — вместо прежней, «энциклопедической» даты (1470) — от 1258 года, ссылаясь на то, что в Ипатьевской летописи упоминается-де некий населенный пункт, существовавший на месте нынешнего райцентра. Древнее поселение, как полагают, находилось в юго-восточной части современного городка — там, где над окрестностями возвышается пригорок на 20–25 метров. Вот под это сомнительное утверждение в Зельве в 2008 году был устроен праздник 750-летия! Ни много ни мало! Ну а к юбилею на бывшей Рыночной (теперь — Центральной) площади была открыта скульптура «Аннинский конь». Это милое создание — скорее, жеребенок, нежели конь, — тут появилось вовсе неспроста…



Ведь самым ярким событием в истории Зельвы на протяжении полутора веков был здешний кирмаш, начало которому положил привилей короля Августа ІІ Сильного, выданный 20 мая 1721 года трокскому каштеляну Антону Казимиру Сапеге. Хотя кирмаш был назначен в привилее «на день Св. Троицы», но проводили его ежегодно с 26 июля по 25 августа. И поскольку в день начала торгов по католическому календарю отмечается память Св. Анны, то кирмаш получил название Аннинского.

А теперь несколько небесполезных, на наш взгляд, замечаний о самом наименовании торгов, ибо для этих целей пользуются по привычке двумя словами: «кирмаш» и «ярмарка». Оба слова пришли из немецкого языка. И ярмарка (Jahrmarkt) в дословном переводе означает «ежегодный торг». А кирмаш — видоизмененное словосочетание от Кirche и Messe — можно трактовать как торговлю, освященную церковью. Действительно, торги, как уже сказано, приурочивались к определенным дням церковного календаря — католического или православного.

Так уж повелось, что слово «кирмаш» закрепилось в белорусском словаре, а «ярмарка» — в русском. И когда земли Беларуси вошли в состав Российской империи, власти начали бороться с этой вредной привычкой коренных жителей — называть ярмарки кирмашами, видя в таком словоупотреблении «польскую интригу» и торчащие уши католической церкви. Дело дошло до того, что стали даже отменять кирмаши в традиционно сложившие сроки и назначать ярмарки по собственному чиновничьему усмотрению. Народ же на такие, новоизобретенные ярмарки упорно не собирался, держа крепкий кукиш в кармане. В результате теперь у нас сплошные базары (по истолкованию филологов, это тюркское слово означает «торг, торжище»).

Но оставим в стороне лингвистику, вернемся в Зельву и понаблюдаем за тем, как сюда во множестве съезжаются торговцы и покупатели. Что за народ, однако...

«Ехаў Дзедка на кiрмаш,
З iм на возе — Баба...»

Это Кондрат Крапива — из ХХ века. А вот Юзеф Крашевский из ХІХ-го: «... с очень давнего времени Зельва и ее жители подчиняются удивительному правилу: одиннадцать месяцев в году они чахнут и только месяц — живут». И вправду, неутомимый романист и любитель отечественной истории нисколько не преувеличивает. Зельва жила томительным ожиданием этого шумного торгового праздника: сначала он был вне конкуренции среди подобных мероприятий в Великом Княжестве Литовском — потом умножил славу в Российской империи.



Зельвенский кирмаш считался среди белорусских купцов наиважнейшим после Лейпцигской ярмарки. Тут были представлены Пруссия и Прибалтика, Украина и Россия, Австрия и Италия, Дания и Швеция... Приезжали торговцы даже из Астрахани и Бухары. Сукна, кожи, меха, турецкий табак, китайский чай, швейцарский сыр, персидские платки, шали, кашемировые ткани... Но прежде всего — кони! Их табунами гнали и с Балкан, и из конюшен Сапег, Пацев, Радзивиллов…

В местечке насчитывалось около тысячи жителей, а в базарные (ах, сорвалось-таки!) дни становилось вдвое-втрое больше. Купцы, торговцы, ремесленники, крестьяне, мещане, вельможное паньство, офицеры, чиновники, артисты, нищие, шулера, искатели приключений, гадалки... Уф! Переполненные корчмы, шинки, постоялые дворы, «кафехауз» (был, был такой ресторан!)... На большой торговой площади около двухсот лавок, крытых черепицей, два лéдника и колодец. Это сцена с реквизитом. Все остальное — неподражаемая, неугомонная, разноязыкая массовка, которой режиссер — господин Случай.



С утра все торгуются, продают, покупают. Вечером — театр, маскарад, выступления фокусников, акробатов, встречи в частных домах, заключение выгодных контрактов на доставку грузов, на аренду имений, фольварков, лесных угодий, мануфактур. «На ловлю счастья и чинов» слетались, как воронье, ушлые шляхтичи, предлагавшие свои услуги магнатам. Кому-то надо было срочно занять денег, кому-то — непременно отнять... Да разве лучше классика скажешь: «Всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух»!

К 70-м годам ХІХ века Зельвенский кирмаш, увы, угасает. На смену периодичной, ярмарочной торговле неумолимо приходит стационарная, с которой мы живем и теперь. Между тем нет-нет да и вспомнятся колдовские «ярмарки краски», о которых так блистательно поведала в своем ностальгическом шлягере звезда польской эстрады Марыля Родович. Отшумел, отзвенел и — неужто растаял кирмаш-легенда? Да нет же, он жив и сегодня — но в совершенно другом исполнении. Каждый год, в конце августа, под занавес лета, он вновь дает о себе знать в Зельве!



А сохранилась ли в Зельве хоть какая-нибудь память о том, о старом кирмаше? Да, и, признаться, совершенно неожиданная! В книге «Архiпелаг Сапегаў» (2002) Валентин Дубатовка высказал и дельно обосновал смелое предположение о том, будто нынешняя Троицкая церковь в Зельве, что стоит рядом с бывшим Рынком, — это не что иное, как бывший театр Сапег, в котором некогда давались представления как для гостей владельцев Зельвы, так и для посетителей знаменитого кирмаша. Умирая, князь Александр Михал Сапега на смертном одре повелел своему сыну Франтишеку перестроить театр в католическую каплицу (сохранился текст завещания), что и было исполнено. Каплица впоследствии стала костелом. Последний сгорел в 1866 году, но его не стали восстанавливать — переделали в церковь в «русском» вкусе. А вот внутри ее, в алтаре, до сих пор сохранились загадочные перегородки и переходы — не иначе как бывшие актерские гримерки?.. И потом, колоннады в интерьере какие-то ну уж совсем странные для храма...

Впрочем, воистину неисповедимы пути житейские что у зданий, что у людей. И в этом лишний раз убеждаешься, вспоминая судьбу Ларисы Гениюш (1910 — 1983) — поэта «з ласкi Божай», человека «з беларускай учэпістай гліны і з рабра прынямонскiх вярбiн». К Зельве она имеет самое непосредственное отношение, в ограде церкви ей поставлен памятник. Но это — уже совсем другая история…

30 мая 2019 г.

Излюбленным местом обитания муз в Древней Греции служили горы Парнас и Геликон. Там, в тенистых рощах, под журчанье прозрачных родников они прославляли Аполлона. Свой «Парнас» есть и в Беларуси. Только находится он не на горе, а на берегу небольшой речушки Змейки, старинное название которой Дзвея. Там, в живописном месте расположилась деревня Полонечка, где рождались оперы и сонеты, а также научные труды по этнографии. Посетить Полонечку, познакомиться с ее достопримечательностями можно, отправившись на экскурсию «Каменная летопись Новогрудчины» https://viapol.by/assembly/1.31.htm в эту субботу 1 июня (а потом еще и 27 июля!)


По документам Полонечка известна с 1428 года как владение Ульяны Гольшанской — жены великого князя литовского Витовта. В конце 16 века владельцами Полонечки были Рудомины-Дусяцкие — шляхетский род герба «Трубы». Один из представителей этого рода — Андрей Янович (около 1595-3.09.1632), вступив в орден иезуитов, прославился как проповедник, автор религиозных произведений на китайском языке.

Как миссионер он служил в португальских колониях Гоа, Макао, затем в Китае. Ян Матвеевич Рудомина-Дусяцкий (около 1543 — 21.07.1621) стал фундатором строительства костела в Камаях. Ян участвовал в знаменитой Хотинской битве 1621 г. с турками. Он описал битву в поэме «Правдивый диариуш экспедиции Короны Польской и Великого княжества Литовского против Османа в Валахии счастливо осуществленной». О друзьях Яна Рудомины-Дусяцкого, погибших в битве, напоминает мемориальная плита, установленная по его распоряжению в костеле Преображения Господня в Новогрудке в 1643 г.

Следующими владельцами Полонечки стали Сесицкие — шляхетский род герба «Голова буйвола». В 1704 году имение в качестве приданого принесла своему мужу Михаилу Антонию Радзивиллу — правнуку знаменитого Николая Христофора Радзивилла Сиротки — Марцианна Сесицкая, значительно расширив владения мужа.

Настоящей культурной столицей края Полонечка стала при внуке Михаила Антония — Матее Радзивилле, который с 1773 г. сделал имение своей резиденцией. По отзывам современников, Матей Радзивилл «росту был малого, худой, голову брил и платье носил старопольское. Усы его были длинны и висели по старой моде. Лицо носило печать какой-то грусти, и хотя он не очень старался приобрести сторонников, тем не менее, пользовался всеобщей доверенностью за свое благородство и честность».



В 1777 году в Полонечке гостил Денис Фонвизин — автор «Недоросля». О своем визите он сделал запись в дневнике: «29 августа приехали обедать в местечко Полонечка к Радзивиллам. Тут мы приняты были очень хорошо в доме самого хозяина. Обед хороший, на серебре, и вина лучшие». И хотя визит был очень кратким, он вошел в местные легенды. Мол, после обильных возлияний Фонвизин в сопровождении знаменитого Кароля Станислава Радзивилла Пане Коханку охотился на местных красавиц.
Во дворце Матея Радзивилла царила творческая атмосфера. Театром он увлекся еще в детстве, в Несвиже. Его мать, рано овдовев, вышла замуж за знаменитого гетмана литовского, воеводу виленского Михала Казимира Радзивилла Рыбоньку. Живя во дворце, Матей подружился с сыном воеводы от первого брака Каролем Станиславом Пане Коханку.

Матей Радзивилл прославился как композитор, автор многочисленных мазурок и полонезов, сонат и серенад. В 1784 г. к визиту короля Станислава Августа Понятовского в Несвиж именно Матей Радзивилл написал либретто оперы «Агатка, или приезд пана». История о любви простых крестьянских девушки и парня, о злом управляющем и справедливом хозяине имения долгое время пользовалась большой популярностью и ставилась в Варшаве, Любине, Вильне, Львове. Еще одна опера Матея Радзивилла — «Войт альбанского селения» — была поставлена в 1786 г. на именины хозяина несвижского дворца. В ней осуждалось жестокое обращение с крестьянами. Патриотически настроенный князь принимал самое активное участие в жизни края: избирался послом на сейм в 1780 г., а спустя десять лет (в 1790 г.) получил должность каштеляна виленского, поддержал Конституцию Речи Посполитой, принятую 3 мая 1791 г. Когда началась война в защиту Конституции, Матей Радзивилл заявил: «Вначале Родину, а уж потом радзивилловский дом хочу видеть счастливым». Не задумываясь, он передал войску Великого княжества Литовского замки, арсеналы и радзивилловскую милицию, которыми распоряжался как опекун малолетнего несвижского ордината Доминика Иеронима Радзивилла. Матей Радзивилл принимал активное участие в подготовке восстания под руководством Тадеуша Костюшко и даже даровал личную свободу своим крестьянам, вступившим в ряды повстанцев. После поражения восстания лишился права опеки над Домиником Радзивиллом. После смерти Матея в 1800 г. владельцем имения стал его сын Константин.

Родившийся в год второго раздела Речи Посполитой (1793 г.), Константин Радзивилл разделял взгляды будущих декабристов. В 1820 году он вступил в тайное политическое общество «Национальное масонство», затем — в Патриотическое общество. Для обсуждения совместных действий в 1823 г. часто встречался в Вильно с Александром Бестужевым. После трагедии на Сенатской площади в 1825 году Константина Радзивилла арестовали, однако ссылки он избежал. Поселившись в родовом имении Полонечка, князь посвятил свою жизнь образовательной, культурной и просветительной деятельности у себя на родине, был куратором и попечителем народного образования в Минской и Гродненской губернии. Много внимания Константин уделял своему имению в Полонечке.



Исследователи склоняются к мнению, что формироваться усадьба в Полонечке стала во второй половине 18 века. Ее перепланировку после 1773 года начал Матей, а затем продолжил его сын Константин. В результате в первой четверти 19 века на берегу Змейки сформировалась большая усадьба, включающая парадный двор с дворцом, французский и английский парки, часовню, хозяйственный двор и овощной огород, оранжерею и мельницу. Английский парк состоял из четырех террас, спускавшихся к берегу реки. Перед дворцом находились солнечные часы, центральная аллея от дворца вела к деревянной часовне-усыпальнице.



Доминантой усадьбы являлся дворец, построенный по проекту неизвестного итальянского архитектора по примеру виллы Тривулзино на озере Комо в Италии. В оформлении фасадов дворца были использованы гермы — четырехгранные колонны, увенчанные скульптурными изображениями древнегреческих героев или философов. Такой элемент декора является уникальным для Беларуси. На треугольном фронтоне дворца имелись лепные изображения радзивилловского орла, княжеской митры, монограммы владельцев в обрамлении венка из листьев.



Центральную часть дворца на первом этаже занимал большой холл с двумя мраморными каминами. Во внутренней отделке комнат широко использовались зеркала, чтобы создать ощущение бескрайности пространства. Во дворце находилась библиотека в 4 тысячи томов, архив, коллекция монет, картины известных художников, в том числе Юзефа Пешки и Яна Рустема.



В гости к Константину Радзивиллу в Полонечку приезжали многие деятели культуры, в том числе и поэт Владислав Сырокомля, отметивший «чудный сад, красивый и интересный во многих отношениях дворец», а также гостеприимство хозяина. Он написал рецензию на первый номер журнала «Narod i czas», редакция которого в 1845 г. находилась во дворце.
Константин Радзивилл стал одним из первых, кто изучал народный фольклор. Белорусский язык он называл «кривицким наречием». В архиве Российской академии наук в Санкт-Петербурге хранится его рукопись «Этнографические сведения о жителях Новогрудского уезда». На 32 страницах собраны тексты купальских и свадебных песен, описание различных обычаев и обрядов.



После смерти Константина, последовавшей в 1869 году, его сын Матей Юзеф предпочел жить в имении жены в Загже под Варшавой, туда он перевез значительную часть ценностей из отцовского дома. В 1876 году в Полонечке побывал Наполеон Орда, запечатлев усадьбу на своем рисунке. Матей Юзеф Радзивилл в 1886 году принял участие в знаменитой охоте, которую владелец Несвижа Антоний Вильгельм Радзивилл устроил в честь принца Вильгельма — будущего кайзера Вильгельма II. Художником-документалистом охоты стал Юлиан Фалат, который не только запечатлел на своих полотнах сцены охоты, но и оставил воспоминания о ней. Юлиан Фалат писал, что именно Матей, в нарушение этикета, сделал первый выстрел по медведю, оказавшийся удачным, и это испортило настроение принца. Однако, к счастью, медведь оказался неказистым и маленьким, что позволило князю достойно выйти из щекотливого положения и произнести: «Ваше Величество, малый медведь — это для меня, а большой — для Вашего Величества».



Только в конце 19 века в дедовское имение вернулся Альберт Станислав. При нем была достроена широкая парадная лестница, изменены интерьеры дворца, пристроен зимний сад в неоготическом стиле. Во дворце появилось паровое отопление и электрическое освещение.



Еще одной достопримечательностью Полонечки является костел Святого Юрия. Он находится недалеко от дворца. Деревянный храм был построен здесь еще в 1751 году. В нем крестили Игнатия Домейко, родившегося в соседнем имении Медвядке. Игнатий Домейко прославился как выдающийся ученый и просветитель, стал Национальным героем Чили. В 1899 году Альберт Радзивилл перестроил храм по проекту архитектора Константина Войцеховского в неоготическом стиле. Главный фасад святыни украшают две шатровые башни, между которыми находится фронтон с круглым окном-розой. Стрельчатые окна, декоративные ступенчатые контрфорсы, накладной геометрический орнамент в декоре делают облик храма необычайно выразительным.



В изысканном резном алтаре костела находится образ Матери Божьей в золотой короне. Рядом с ним — иконы 18-19 веков. На стенах — мемориальные доски, посвященные представителям рода Радзивиллов. Храм служил усыпальницей последних владельцев имения. В костеле сохранился орган, выполненный виленским мастером Ф. Остроменцким в 1897 г.



Справа от костела возвышается колокольня, возведенная еще в 1855 году, а рядом с ней — небольшая часовня.



Рядом с храмом находится могила ксендза Юлиана Рутковского, умершего в 1905 году. С другой стороны — парафиальный дом имени ксендза Ежи Росяка (1914-1987гг.). 10 лет он провел в лагере в Норильске по сфабрикованному НКВД обвинению — распространение припевок антисоветского содержания. Знаменитого священника почитают не только в Полонечке, но и в других парафиях, где он служил: Ишкольди, Барановичах, Новой Мыши, Новогрудке.



Во время Первой мировой войны Полонечка оказалась в прифронтовой полосе. Здесь в госпитале хирургом служил будущий светила советской медицины Иван Гурьевич Руфанов. Впоследствии, уже в клинике в Москве в 1943 г. именно И.Г.Руфанов первым стал применять пенициллин для лечения раненых

С 1919 по 1939 год хозяином дворца был племянник Альберта Станислава Владислав, встретивший в сентябре 1939 г. приход красноармейцев. В 20 веке дворец дважды горел — в 1917 и 1943 годах. После Великой Отечественной войны в его стенах разместилась школа-интернат, была разобрана оранжерея, с главного фасада убрали герб Радзивиллов, частично был застроен парк. В 90-е годы школу-интернат перевели в другое место, в здании провалилась крыша, с каждым годом оно ветшает, ожидая нового хозяина.

Здесь, в Полонечке, стоя у стен старинного дворца и костела, чувствуешь дыхание времени...

27 мая 2019 г.

В обрамлении озер и на развилке дорог, что идут от Минска к Полоцку и Витебску (М3 и Р46), уютно расположился районный центр Лепель. В этом году ему исполняется 580 лет. Возможно, его название пошло от слов «лепей», «лепный» (в значении — «лучший, красивый»). Не исключено также, что в основе имени Лепеля лежит балтское слово «лепель», обозначающее так называемую «кубышку малую» — реликтовое растение с желтыми цветками, которое и сегодня можно встретить на мелководье Лепельского озера. Увидеть этот город приглашаем в нашей экскурсии "Бенефіс Знаўцы з Глебам Лабадзенкам: "Мова Нанова запрашае да Барадуліна і Быкава" (Менск — Лагойск — Бабцы — Лепель — Арэхаўна — Вушачы — Селішча — Бычкі) https://viapol.by/assembly/6.3.htm



Это озеро — подлинная драгоценность города. Прозрачное, глубокое (наибольшая глубина достигает около 34 м!), оно протянулось в длину почти на 8, а в ширину — на 2 км. Его береговая линия извилиста, причудливо изрезана множеством заливов и полуостровов и выходит прямо к Полоцкому шоссе, откуда открывается незабываемая панорама недвижимой водной глади. Особенно красиво озеро весной и осенью, окутанное густыми молочно-белыми туманами. Серебром переливается оно в светлые лунные ночи. Вот потому, возможно, и назвали его местные жители Белым, а позже то же имя дали прилегающим деревням: Белая, Беленица.

Из деревни Белое и вырос нынешний районный центр. Однако его местоположение определилось отнюдь не сразу. Поначалу он возник у противоположного, западного берега озера — там, где сегодня находится деревня Старый Лепель, которой предшествовало поместье Лепель, или Лепля. Это поместье, располагавшееся на острове, в 1439 году (первое письменное упоминание о Лепеле), в период правления великого князя литовского Сигизмунда Кейстутовича, его сын Михаил передал в дар Витебскому костелу. Позже, в 1541 году, поместье отошло к Виленской катедре.



Во время долгой и кровопролитной Ливонской войны (1558—1583) в Лепле появился деревянный замок с постоянным, хорошо вооруженным гарнизоном. В 1563 году он был занят и сожжен войсками Ивана Грозного, захватившими одновременно и Полоцк. Неприятель оставил здесь свой значительный гарнизон, который, однако, вскоре был разгромлен гетманом великим литовским Миколаем Радзивиллом Рыжим.



По указу короля и великого князя Сигизмунда ІІ Августа деревянный замок в виде прямоугольника с угловыми башнями в 1568 году восстановили, для чего были брошены силы из соседних королевских владений. В замке разместился гарнизон из сотен конников и пехотинцев. Севернее цитадели, отделенное от нее глубоким и широким рвом, заполненным водой из озера, расположилось «место» Лепель.

Со временем за этим поселением закрепилось название Старый Лепель. В 1586 году его купил Лев Сапега и основал в пяти километрах от города у деревни Белое новое местечко, которое получило имя Нового, или Белого, Лепеля. В Новый Лепель был перенесен торговый центр; там же возвели замок, церковь, костел. Старый Лепель тем временем пришел в упадок, постепенно превратился в деревню, сегодня напоминающую нам о том, откуда начинался некогда город, в котором теперь живет 18 тысяч человек.



Льву Сапеге Лепель принадлежал почти четверть века, после чего щедрый фундатор и меценат решил передать город, а в придачу к нему и еще несколько сел в Полоцком воеводстве виленскому монастырю бернардинок. Таким образом Лепель почти на 200 лет стал церковновладельческим местечком. В 1805 году он по указу императора Александра І был изъят из монастырских владений, получил статус поветового города. А в 1852 году ему даже был дан собственный герб — «Погоня», коим город пользуется и ныне.



Войны и пожары не щадили Лепель. До наших дней в нем уцелели лишь два памятника архитектуры: каменный костел Cв. Казимира, возведенный в 1876 году в стиле позднего классицизма, и деревянная Пятницкая церковь (1868). Кстати, оба памятника стоят на тех же самых местах, где находились их предшественники — католическая и православная святыни, заложенные Львом Сапегой еще четыре века тому назад.



Листая страницы прошлого Лепеля, нельзя не упомянуть и о том, что в 1830-х годах здесь жил и работал белорусско-польский поэт, фольклорист, переводчик Ян Чечот. В Новогрудской доминиканской школе он познакомился и на всю жизнь подружился с Адамом Мицкевичем. Вместе они приехали в Вильню в 1815 году. Недостаток средств для учебы вынуждает Чечота устроиться на работу в Управление радзивилловскими имениями, но он продолжает посещать лекции в Виленском университете, пишет стихи. Вместе с Адамом вступает в студенческое общество филоматов, проповедовавшее вольнолюбивые идеи. После ареста филоматов царскими властями Чечот был осужден и сослан на Урал.

10 лет спустя он возвращается на родину. В Лепеле устраивается секретарем канцелярии инженерного управления при Березинской водной системе, соединившей в 1805 году Днепр с Западной Двиной. Здесь собирает он фольклор, готовит два сборника наднеманских и наддвинских песен, выпускает книгу «Сельские песни из-под Немана и Двины», поместив в ней свадебные, купальские, дожинковые и другие обрядовые песни.

Умер Чечот в 1847 году в Друскениках. Смерть «старого друга» отозвалась острой болью в сердце поэта-изгнанника Адама Мицкевича, который еще на заре их общей юности посвятил Яну Чечоту такие строки: «Хто ж пакажа лепш, чым Янка, у вершы шылераўскi спрыт?»

23 мая 2019 г.

Расположившись на границе двух районов (Мядельского и Сморгонского) и двух областей (Минской и Гродненской), эти два озера, соединенные друг с другом рекой-протокой Смолка, собрали вокруг себя удивительно красочные пейзажи и любопытные своей историей, примечательные эффектными архитектурными памятниками населенные пункты: Вишнево, Засвирь, Шеметово. Прогуляемся по их старинным улицам. А посмотреть на маршруте эти места приглашаем 28 июля на экскурсии «Голубое ожерелье Нарочанского края» https://viapol.by/assembly/4.1.htm (Мядель — оз. Нарочь — д. Нарочь — "Голубые озера" — Засвирь — Шеметово)

ВИШНЕВО


Вишнево — родина известного композитора-симфониста, скрипача, дирижера, критика, музыкального деятеля Мечислава Карлóвича (1876—1909). В феврале этого года исполнилось 110 лет со дня его трагической гибели в Татрах, куда Мечислав — ко всем своим талантам еще и страстный альпинист, и фотограф-художник — отправился снимать заснеженные горы… А родился он в семье популярного в научной среде лингвиста, этнографа, фольклориста, музыковеда Яна Карловича (1836—1903), который в 70—80-х годах XIX столетия жил и работал в Беларуси, преподавал музыку в Вишневе, собирал народные сказки, песни и другие фольклорно-этнографические материалы.

Долгие годы Ян Карлович переписывался с Элизой Ожешко, Адамом Гуриновичем, Александром Ельским, дружил с Франтишеком Богушевичем, которому помог издать в Кракове сборник поэзии «Дудка беларуская» (1891) и рассказ «Тралялёначка» (1892) . В свою очередь Богушевич, занимаясь адвокатской практикой, одно время исполнял обязанности опекуна вишневского имения, которое досталось Яну Карловичу как приданое его жены Ирены, урожденной Сулистровской.

Большой и уютный дом Карловичей, увы, не сохранился — разрушен в Первую мировую войну. Стоял он на берегу Вишневского озера в окружении оранжерей, цветников и большого, частично уцелевшего доныне парка. Современники недаром называли этот дом «таинственным», «сказочным»: в нем царила возвышенная атмосфера искусства, устраивались музыкально-литературные вечера, бывали именитые гости…



В нем же прошли детские годы Мечислава. В этот дорогой ему родительский дом он приезжал, уже став известным композитором. Подрастая в семье, где ценились белорусское слово, песня, история народа, Мечислав Карлович впоследствии отдал должное краю, в котором появился на свет, в своем творчестве: в симфоническом триптихе «Извечные песни» (1906) и, особенно, в «Литовской рапсодии» (1906) он использовал несколько примеров белорусского музыкального фольклора.

Карловичи были ревностными прихожанами здешнего костела Св. апостола Иуды Тадеуша (Фаддея). Построенный в 1811—1820 годах в стиле классицизма, храм располагается на холме, в окружении кряжистых деревьев, и словно парит над древним селом, покоряя своим живописным обликом. У костела отличные пропорции. Его фасад решен в виде четырехколонного дорического портика с треугольным фронтоном, под которым идет фриз из триглифов — прямая цитата из наследия античной классики.

Интерьер святыни также выдержан в дорическом ордере. Тут повсюду глазу открываются колоннады: четырехколонный главный алтарь и два двухколонных боковых; приземистая колоннада, над которой располагаются во всю ширину костела хоры при входе (на них ведет витая лестница). В подземелье находится замурованная в 1939 году крипта фундаторов храма Сулистровских, из рода которых происходила мать Мечислава.

ЗАСВИРЬ

Обогнув озеро Свирь и оказавшись уже за поселком Свирь, которому ранее на этих страницах был посвящен отдельный рассказ (https://planetabelarus.by/publications/ozernoe-mestechko-svir/), приозерная дорога вплотную подходит к Зáсвири. В начале ХVІІІ века сюда прибыли монахи кармелиты. Имение Засвирь им подарили Крыштоф и Ядвига Зеновичи. На их же средства в 1714 году был выстроен каменный храм во имя Св. Троицы, а затем появился и монастырь.



Фасад костела обрамлен двумя массивными башнями, а между ними помещается высокий аттик с треугольным фронтоном. Вход — и в этом характерная особенность костела — оформлен полукруглым предбрамьем с узкими отверстиями-бойницами, что придает храму подобие рыцарского замка. Лишь утонченный рисунок фигурных завершений башен, абрис лучковых окон над входом и на боковых фасадах воспринимаются как явно барочные элементы этой аскетичной постройки, выдержанной в стилистике так называемого «сарматского» барокко.



С северной стороны к костелу примыкают сакристия и фрагменты былого монастыря, который вместе с храмом прежде формировал замкнутый внутренний дворик. За костелом находится небольшое немецкое кладбище времен Первой мировой войны. Камерный ансамбль кармелитской обители, поставленный на пригорке у лесной опушки, воспринимается сегодня как сказочная декорация минувшего, органично вписанная в природный ландшафт.



ШЕМЕТОВО

Едва отъедешь от Засвири, как при дороге появляется эта старинная усадьба — прежде ее именовали Шеметовщизна и Шеметовщина. Сооружения некогда роскошного дворцово-паркового ансамбля дошли до наших дней в «редакции» последних владельцев Шеметова — помещиков Скирмунтов. А это конец ХIX — начало ХХ столетия.

Парковые композиции с многочисленными прудами и каналами доныне занимают весьма внушительную, около ста гектаров, территорию, создавая то чудесное природное обрамление, на фоне которого доминирует поставленный на искусственном холме костел.



Сначала это была каплица, возведенная в камне в 1816 году как фамильная усыпальница уже знакомого нам по Вишневу рода Сулистровских, а затем Скирмунты, к коим перешло имение, переделали каплицу в костел, освященный заново в 1904 году. С той поры в нем хранится икона Богоматери Неустанной Помощи: это — список с чудотворной иконы ХV века восточного образца, которая происходит с острова Крит и находится ныне в римском храме Св. Альфонсо, был подарен здешнему костелу Казимиром Скирмунтом.





Рядом со святыней стоит массивная деревянная двухъярусная звонница. Густой и мелодичный звук ее колоколов слышен далеко окрест — он словно обволакивает холм, вокруг которого расположились разной степени сохранности фактурные постройки из бутового камня и красного кирпича (плебания, кузница, амбар, винокурня).



Главная двухкилометровая аллея, приподнятая над прудами, минуя костел и перепрыгивая через каналы, ранее устремлялась к господскому дому. Теперь она, к сожалению, лишена динамики притяжения этого композиционно-смыслового ориентира: живописный вместительный деревянный дворец, крытый ломаной гонтовой крышей и поставленный на высокий каменный цоколь, с портиками и широким пандусом, был сожжен в 1943 году — усадьба осиротела…



И все-таки «ёсць чары ў забытым, старадаўным» — невольно вспоминается на прощание строка из «Тэрцын» Максима Богдановича. Волшебная поэзия старинных усадеб... Она теряется, блекнет при словесном переложении. Ее пленительные звуки оживают то в шорохе палых листьев, то в тихой беседе могучих крон кряжистых деревьев, то в таинственном молчании прудов — посреди разнеженных пейзажей унесенной временем эпохи.