22 апреля 2020 г.

Аматарам кавы і падарожжаў... Кава і падарожжы — як два бакі адного медаля. Памятаеце тое адчуванне прыемнай стомы ад новых уражанняў пасля экскурсіі і асалоду ад кожнага глытка духмянай кавы, калі адпачываеш за столікам у кавярні?! Зараз гэтага так не хапае. То, можа, адправімся з Віаполем ў падарожжа віртуальнае? І, зразумела, з кубачкам кавы. А калі сыйдзе гэтая пошасць — запрашаем на экскурсіі: “Дарогай замкаў” https://viapol.by/assembly/1.23.htm і “Пад зоркай Навагрудка” https://viapol.by/assembly/2.21.htm


ГІСТОРЫЯ ДРУГАЯ. АДАМ МІЦКЕВІЧ І АЛЯКСАНДР ПУШКІН. КАВА ЦІ ГАРБАТА?

Гісторык беларускай кухні Алесь Белы піша, што нашыя продкі дастаткова рана пазнаёміліся з гэтым духмяным напоем і ўжо ў першай палове 19 ст. шмат у якіх шляхецкіх сядзібах дзень пачынаўся менавіта з кавы.

17 апреля 2020 г.

Аматарам кавы і падарожжаў — у Міжнародны дзень кавы.
...Значны перыяд жыцця Адама Міцкевіча звязаны з Францыяй і Парыжам. Тут, смуткуючы па Радзіме, ён напісаў свайго “Пана Тадэвуша”. У Калеж дэ Франс ён узначальваў кафедру славянскіх літаратур і стаў першым прафесарам славянскай славеснасці ў гэтай установе, а яшчэ займаўся рэдактарскай справай. А ўявіць Парыж без кавы, якую вельмі любіў паэт, немагчыма! Самая знакамітая кавярня Парыжа, у якой у часы Адама Міцкевіча любілі збірацца літаратары і філосафы, была заснавана яшчэ ў 1686 г. сіцыліянцам Франчэска Пракопія дэі Кальтэллі, якога ўсе называлі проста Пракоп. Такая назва замацавалася і за кавярняй — Le Procope. Менавіта ў ёй любілі бываць сучаснікі Міцкевіча — Жорж Санд, Віктор Гюго, Анарэ дэ Бальзак...


Без кубачка духмянай кавы Бальзак увогуле не мог працаваць! Ён мог прайсці палову Парыжа ў пошуках якаснага зерня! Як адзначаў сам пісьменнік, толькі з кавай у яго “ідэі прыходзяць у рух і пачынаюць маршыраваць як батальёны вялікай арміі на вялікай вайне. Думкі ўздымаюцца да неба, як сцягі на высокіх флагштоках; кавалерыя метафар разгортваецца ў бліскучым галопе; артылерыя логікі выстрэльвае ўсімі патронамі з крытых вайсковых фургонаў; чарніла разліваюцца па паперы — начная праца пачынаецца і завяршаецца ў гэтых чорных патоках, як бітва пачынаецца і завяршаецца чорным порахам”. Кажуць, падчас напружанай працы пісьменнік выпіваў да 50 кубачкаў, а калі не было магчымасці заварыць каву, то проста жаваў зярняты! У рэальнасці, як сцвярджаюць біёграфы Бальзака, за дзень ён спажываў усяго 3-4 кубачкі, а за гады працы над “Чалавечай камедыяй” выпіў каля 15 тыс. кубачкаў духмянага напою.

30 декабря 2018 г.

«Если бы я мог родиться тысячекратно, я бы тут хотел родиться. Если бы я мог умереть тысячекратно, я бы тут хотел умереть» — написал Адам Мицкевич о Новогрудчине... Завершим виртуальное путешествие, посвященное его юбилею


Вольно (прежде — Вольное), что расположилось неподалеку, в 11 км, от Заосья, было хорошо знакомо А. Мицкевичу: он бывал тут у братьев Рафаила и Оттона Слизеней (с 1771 года Вольное принадлежало этому состоятельному шляхетскому роду). Некоторое время здесь жил Ян Чечот. Рафаил поддерживал дружеские отношения с Верещаками, с Томашем Заном, Игнатом Домейко. Современники называли его «человеком возвышенных идеалов». Он оставил после себя медальоны и барельефы известных деятелей культуры Беларуси, и, конечно же, Адама Мицкевича.



Хотя усадебный дом Слизеней не уцелел (на его месте располагается теперь Дом культуры с мемориальной доской в память о Рафаиле Слизене), но сохранился обширный красивый парк с прудами, на окраине которого стоит словно вылепленная из кирпича Троицкая церковь (1768) — ее видел поэт. Тогда она была униатским храмом при базилианском монастыре, просуществовавшем здесь более двухсот лет. Святыня… как будто движется навстречу посетителю. Этому впечатлению во многом способствуют ступенчатые контрфорсы, приставленные к главному и боковым фасадам и придающие церкви изумительную пластичность и динамичность…



От Вольно 16-километровая дорога ведет к бывшему местечку Стволовичи, ныне — агрогородку Столовичи. Сюда Адам приезжал с друзьями на ярмарки, шумевшие на Рыночной площади у стен костела Св. Иоанна Крестителя (сегодня это уже православная церковь во имя Александра Невского). Начало костелу было положено Лоретанской каплицей, которую возвели здесь в память Святого Дома Девы Марии, перенесенного, по легенде, из Назарета в итальянский город Лорето ангелами.



Стволовичскую каплицу, где размещалась копия широко известной лоретанской статуи Черной Мадонны (Madonna Macerata), заложил в ХVІІ столетии командор Мальтийского ордена Сигизмунд Кароль Радзивилл — сын владельца Несвижа и видного государственного деятеля Миколая Крыштофа Радзивилла-Сиротки, которого Мицкевич упомянет в поэме «Пан Тадеуш» («Густ у князя Радзівіла быў несіроцкі, хоць і звалі Сіратою»).



Уже к середине ХVІІІ века каплица была включена в костел, который, обретя под опытной рукой знаменитого архитектора Иоганна Кристофа Глаубица изысканные формы «виленского» барокко, превратился в главный храм местных кавалеров этого ордена. Примечательно, что даже опорные столбы в храме были выполнены в форме стилизованного восьмиконечного мальтийского креста.



Нельзя не упомянуть и о том, что рядом с костелом в 1991 году установлен мемориальный знак в память о «битве при Стволовичах», которая произошла в сентября 1771 года между войсками Барской конфедерации во главе с гетманом великими литовским Михалом Казимиром Огинским и армией генерал-майора Александра Суворова. Эта битва, проигранная гетманом, стала трагическим прологом к первому разделу Речи Посполитой (1772), а в итоге — и к падению Республики Двух Народов. Возможно, многозначительным намеком-аллюзией на события Стволовичской битвы, незабытой в этих местах еще и в ХIX столетии, стало мастерское описание Мицкевичем шляхетского сражения в 9-й главе «Пана Тадеуша»…



И наконец, — случается же такое! — в Стволовичах в 1792 году была похоронена Анастасия Марцинкевич — бабушка классика белорусской литературы Винцента Дунина-Марцинкевича, который в 1859 году сделал первый (!) перевод поэмы «Пан Тадеуш» на белорусский язык.

Но вот уже остался позади и тихий агрогородок Столовичи — мы же, пройдя и проехав до него добрую сотню километров по «Шляху Мицкевича», лицом к лицу оказались у самой оживленной дороги Беларуси — международной автомагистрали Е30/М1. А она есть не что иное, как естественное продолжение нашего «шляха», ибо ведет туда, где пришлось блуждать поэту долгие годы его вынужденного изгнанничества…

На 57 году жизни земной путь Адама оборвался… Вынос тела скончавшегося в Константинополе «гражданина мира» вылился в настоящую демонстрацию: в глухом молчании шли за его гробом представители разных народов. «Он был для людей моего поколения и медом, и молоком, и жёлчью, и кровью сердечной, мы все — от него...» — так откликнулся на весть о кончине А. Мицкевича знаменитый поэт, баловень литературного Парнаса Зыгмунт Красинский.

Тело Мицкевича было перевезено из Турции во Францию и похоронено на кладбище в Монморанси близ Парижа. В 1890 году его прах был погребен в Кракове, в склепе кафедрального собора Вавельского замка.









И вот оттуда перед поэтом-пророком открылась его последняя — самая дальняя — дорога. В Вечность. Но прежде чем ступить на этот «шлях», он заключил с родной землей бессрочный завет-союз — перо, словно обращаясь в его руке в посох Вечного Странника, начертало:
«Если бы я мог родиться тысячекратно, я бы тут хотел родиться. Если бы я мог умереть тысячекратно, я бы тут хотел умереть».

Этими Мицкевичскими строками завершаем виртуальное путешествие по поэтическим местам Новогрудчины — и приглашаем в путешествие реальное — см. экскурсию https://viapol.by/assembly/3.1.htm

24 декабря 2018 г.

В ночь на Рождество… Ровно 220 лет назад — 24 декабря 1798 года — в небольшом фольварке Заосье на Новогрудчине родился Адам Мицкевич. Продолжим виртуальное путешествие, посвященное этому юбилею

Проследуем из Тугановичей через поселок Городище в Колдычево и, свернув там налево, через несколько минут окажемся на том месте, где прежде стоял небольшой фольварк Заосье. Здесь 24 декабря 1798 года родился Адам Мицкевич. Впрочем, споры о месте его рождения не утихают до сих пор. Как иронично замечал в ХІХ веке поэт и знаток отечественной истории Винцесь Коротынский, «семь эллинских городов спорили меж собой за право считаться местом рождения Гомера, хотя он при жизни ни в одном из них не имел приюта. Нечто подобное случилось с нашим Мицкевичем. Так слава богу, что у нас есть если не семь, то три места рождения одной личности, хотя со временем, будем надеяться, доберем и до семи».


Вот что имеет в виду прозванный «бородатым литвином» Коротынский, говоря о «трех местах рождения одной личности». При жизни Адама Мицкевича местом его рождения все безапелляционно считали Новогрудок. Но в появившихся после его смерти некрологах таким местом было названо Заосье. Друг и наставник Коротынского — Владислав Сырокомля полагал, что Мицкевич родился в фольварке Осовец (Осово). Эту же версию, позднее полностью отвергнутую, поддержал патриарх белорусоведения Адам Киркор. По утверждению старшего брата Мицкевича — Франтишка, Адам появился на свет в придорожной корчме «Выгóда», неподалеку от Заосья. А младший брат Адама — Александр и сын поэта Владислав единодушно указывали на Заосье. Исследователи, сопоставив многие факты, местом рождения великого поэта в итоге назвали Заосье, хотя документами это не подтверждено доныне. (Итак, родина поэта, безусловно, есть, а вот конкретного места его рождения — нет! И таких «знаков Свыше» в биографии нашего героя изрядное количество. Но об этом — ниже.)



Заосьевская усадьба была построена в традициях старосветских шляхетских дворов. Жилой дом с высокой соломенной крышей и прямоугольными окнами, с крыльцом под двухскатным покрытием на двух колоннах. Рядом стоял лямус, нижний этаж которого служил кладовкой, а верхний (с маленьким балкончиком) — жильем. Адам вспоминал, что весной и летом там обычно спали дети, да и он сам частенько. Поодаль располагались другие необходимые в хозяйстве постройки, в том числе и банька.



Все это известно нам по рисункам друга Мицкевича Наполеона Орды и преподавателя Новогрудской гимназии Эдуарда Павлóвича. Последний описал в 1883 году ландшафт Заосья, и это описание точь-в-точь совпадает со стихотворным портретом окрестностей Заосья в балладе «Тукай», упомянутой нами в самом начале этих заметок.



Рождение будущего гения сопровождалось чудесами, о коих потом долго судачили в округе: будто бы в ту дивную рождественскую ночь заговорила скотина, лежавшая на теплых подстилках в занесенных снегом хлевах. Согласно же семейному преданию, повивальная бабка Малецкая положила новорожденного малютку на книгу и на ней перерезала ему пуповину. Эта книга в черном кожаном переплете под названием «Судебный процесс» хранилась в библиотеке Мицкевичей. По распространенному у многих народов поверью, младенец, положенный на книгу, будет мудр.

В детстве его окружали няня Гонсевская, искусная певунья, и слуга Блажей, наделенный незаурядным талантом рассказчика легенд, сказок, преданий. В пытливом малыше он всегда находил благодарного слушателя, что доставляло немало хлопот родителям: впечатлительного Адама, увлеченного вечерними побасёнками Блажея, невозможно было уложить спать...

Среди умиротворенного пейзажа Заосья и протекало детство избранника небес, которое он сам называл «анельскiм, сельскiм». Усадьба была воссоздана в 1998 году, накануне 200-летия со дня рождения великого поэта; в ней открыта построенная на литературных реминисценциях экспозиция, которая позволяет погрузиться в быт семьи Мицкевичей и в историю самого фольварка.

Поначалу Заосье принадлежало братьям Михалу и Юзефу Яновичам, которые задолжали дядьям Миколая Мицкевича, Юзефу и Базилю, и судились с ними... 40 лет! Мицкевичи выиграли дело в суде. А потом один из них, Базиль, передал своему брату Юзефу права на владение фольварком. Однако Яновичи наотрез отказывались покинуть насиженное гнездо. Тогда Мицкевичи с помощью друзей отбили фольварк силой («наезд», о котором вспомнит Адам в «Пане Тадеуше»).



Так Заосье перешло сначала к Юзефу Мицкевичу, затем, после его смерти, вновь к Базилю, а от последнего — к Миколаю Мицкевичу, который в сентябре 1799 года взял на себя руководство фольварком. Оно продолжалось почти два года, пока отец поэта, занятый юридической практикой и не располагавший временем для ведения хозяйственных дел, не счел за лучшее передать Заосье в аренду, а потом и во владение мужу своей сестры Барбары — Винценту Стыпулковскому. Случилось это в 1806 году.

Тогда же Мицкевичи окончательно переехали в Новогрудок в собственный каменный дом. Но глава семейства начал болеть и в 1812 году умер, переложив все заботы по содержанию и обучению детей на плечи жены. Выбиваясь из последних сил, она делала что могла, но через восемь лет и ее не стало. Родителей Адама похоронили на доминиканском кладбище Новогрудка рядом с их младшим сыном Антоном. Ни Миколаю, ни Барбаре Мицкевичам так и не суждено было узнать при жизни, кем станет их второй сын — Адам. Но именно благодаря ему провинциальный адвокат и добродушная домохозяйка навсегда пропишутся в истории.



12 февраля 1799 года будущую мировую знаменитость крестили в новогрудской Фаре, однако внесенная в метрическую книгу костела запись о крещении младенца, получившего два имени — Адам и Бернард, не содержала в себе ни даты, ни места его рождения. Не иначе как само Провидение вмешалось тут, вводя в мир человека, рождение которого с самого начала было окутано пологом таинственности. Секреты гения? Возможно.

Ведь легенды и мифы — а они, как известно, прочнее стали — окружали его от рождения и первой романтической любви до мистицизма зрелых лет и загадочно-странной смерти в Константинополе, куда привело его неудержимое сердце поэта-романтика и борца за свободу всех угнетенных. Легенды будут множиться и после его кончины. Эти легенды и мифы, прижизненные и посмертные, так замысловато переплелись в ХІХ веке, что и всему ХХ веку не хватило сил их распутать. Даст бог, с этим справится ХХІ столетие...

В Заосье можно было бы, пожалуй, поставить точку на нашем «шляхе». Однако мы опять продолжим его…https://viapol.by/assembly/3.1.htm

Окончание следует

21 декабря 2018 г.

Адам и Марыля… Ровно двести лет тому назад родилась эта любовь, соединившая два сердца и два имени — Адам и Марыля… Соединившая их в веках!

Палiлiся мае слёзы, як дождж чысты i краплiсты,
На маленства, што было анельскiм, сельскiм,
На юнацтва час мой шумны, неразумны,
А таксама на век сталы, век няўдалы:
Палiлiся мае слёзы, як дождж чысты i краплiсты...
А. Мицкевич


Какой же она была, юное вдохновение будущего гения поэзии? Разные мемуаристы, расходясь в деталях, единодушно признают, что Марыля Верещака была незаурядной, исключительной женщиной своего времени. Гармоничная, веселая, мечтательная, она к тому же была наделена от природы живым умом, получила хорошее образование, знала французский, итальянский, немецкий языки, прекрасно пела и играла на фортепьяно собственные обработки белорусских народных песен, хорошо разбиралась в литературе.

Казалось бы, поначалу, с первого взгляда, она не произвела на Адама сильного впечатления, но потом… Он был сражен в самое сердце! Да и Марыля отнюдь не осталась равнодушной к вниманию этого юноши «с черной шевелюрой, с глазами то голубыми, то зелеными, то темными и блестящими», которого сразу же взяла под свою опеку, ибо сердцем почувствовала, кем ему суждено стать в будущем.



С каждым его приездом прогулки по окрестностям Тугановичей становились все более продолжительными. Марыля и Адам любили сидеть на берегу речки Сервечи, слушать голос мельниц, бывали в соседних деревнях и фольварках, на Свитязи. Приходили к камню у деревни Карчова, что доныне прячется в овраге и в народе именуется «камнем филаретов»: около этого каменного исполина собирались «любители добродетели», или по-гречески «филареты», — члены вольнолюбивого студенческого общества, к которому принадлежал и Адам.



Все это позднее найдет отражение в ІV части поэмы «Дзяды» — поэмы любви, равную которой непросто сыскать в мировой литературе. Скрытые туманом времени, волнующие встречи Адама и Марыли в Тугановичах всплывут затем поэтическим парафразом в «Пане Тадеуше», когда рука Мицкевича будет живописать встречи героев поэмы Тадеуша и Зоси, рождая строфы ослепительной красоты.

Особенно часто молодые беседовали о литературе. Марыля с восторгом говорила о новых произведениях и поэтических направлениях, сознательно толкала Мицкевича на путь романтизма. Благодаря ей, признавался он позже, в Тугановичах над ним разбился «стеклянный шар, наполненный поэзией». Постепенно обыкновенная юношеская увлеченность перешла в «вулканическое чувство».

В парке стояла беседка, укрытая шестью растущими из одного корня липами, словно по волшебству вставшими в круг. В ней часто шептались Марыля и Адам в лунные вечера, засиживаясь допоздна. Об этих деревьях не раз вспомнит поэт на чужбине, обращаясь к ним как к «друзьям своим старым» и вопрошая их, живы ли они еще. На этот вопрос сейчас можно ответить так: от старых лип до наших дней осталось немногое... Печаль-кручина, по-белорусски — туга, сжимает сердце, когда бродишь по Тугановичам, приближаясь к тому месту, где стояла «беседка Марыли», названная поэтом «колыбелью счастья и могилой».



...Над их любовью сгущались тучи. Могли ли всерьез воспринимать родные Марыли в качестве ее жениха магистра философии, который имел поэтическую душу и землю где-то там, на Парнасе? Тем более что на жизненном горизонте семейства Верещаков ясно обрисовалась фигура богатого молодого красавца графа Вавжинца Путткамера. Обеспокоенный успехом Мицкевича, он удвоил усилия. Наконец Марыля дала согласие стать его женой. Их бракосочетание состоялось в феврале 1821 года — и повергло поэта в отчаяние, грозившее перерасти в самоубийство...

И все-таки судьбе было угодно, чтобы из-под пепла этой страсти проросли редкостной красоты цветы той любовной лирики, благодаря которой Мицкевич остался в памяти потомков как Чародей поэзии. Его алмазный талант получил свою огранку тут, в Тугановичах. Воспоминание об этом романтическом чувстве он пронесет через всю жизнь. Оно, это чувство, будет вдохновлять его лиру, рождая ее божественные, бессмертные звуки...

Пройдут годы, и признанный мэтр литературы, обремененный семейными заботами, познавший вкус славы, напишет Игнату Домейко из швейцарской Лозанны, где его — уже, пожалуй, в последний раз — коснулось крыло вдохновения: «Часто нападает тяжелая тоска по Литве, и все время вижу во сне Новогрудок и Тугановичи». Так образ Марыли слился для поэта с образом Родины — «земли Новогрудской»…

Закончив в Париже свою главную поэму, он женится на Целине Шимановской, с которой познакомился в Москве в 1828 году, когда она была еще совсем девочкой, дочерью польской пианистки-виртуоза и композитора Марии Шимановской. Через год свою первую дочь он назовет Марией, но не в память о знаменитой бабушке. В память о Марыле, чей медальон будет у него на груди до конца дней его...

Марыля переживет и поэта, и мужа. Она будет похоронена в 1863 году у стен костела в Беняконях, что в Вороновском районе, у самой границы Беларуси и Литвы. Прах Мицкевича обретет вечный покой среди королевских гробниц на краковском Вавеле.

Вот мы и подошли к концу жизненного пути нашего героя. Но — не будем торопиться! Ведь «шлях Мицкевича» выведет нас сейчас к началу начал...

Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm

Продолжение следует

15 декабря 2018 г.

В сладком плену легенд.
Поведать о колдовских красках, звуках, запахах Свитязи, не прибегая к волшебству мицкевичских строф, — непосильная задача.

Мiж дрэў, бы ў вяночку, адкрыецца воку
Там возера Свiтязь, як дзiва.
Бы хтосьцi чысцюткую шыбу звысоку
Сюды апусцiў беражлiва.
А Мицкевич


Родились эти поэтические чары под пером 22-летнего Адама и были внушены ему неотразимой красотой здешних пейзажей. Сколько раз любовался он ими, часами просиживая на берегах Свитязи, слушая шепот ее волн! Волны по-прежнему ласкают белый песок, и он переливается жемчугом рифм мицкевичских баллад — «Свитязь», «Свитязянка», «Рыбка». В них все напоминает о возлюбленной Адама — Марыле Верещака, которую он делает родственницей русалок и наследницей легендарного князя Тугана.



Здесь впервые услышал он рассказ старого рыбака о возникновении озера в те далекие времена, «когда вода еще была молодой». Издавна бытовало тут множество легенд об озере, о затопленном на его дне Свитязь-граде, о русалках, живущих в хрустальных озерных водах. Наслушавшись этих рассказов, Марыля как-то раз во время прогулки по берегу озера воскликнула, обращаясь к своему спутнику: «Вот это поэзия! Напиши что-либо подобное».

Вчерашний виленский студент, занимавшийся стихосложением по канонам эпохи Просвещения, наказ возлюбленной воспринял сердцем — чувства станут теперь водить его пером. Предания, легенды, сказки о Свитязи, сложенные белорусским народом, Мицкевич отлил в безупречные стихотворные формы своих баллад, сделав опоэтизированный фольклор достоянием огромного числа читателей.



Как ни жаль, но простимся с очаровательным озером. И вскоре за Свитязью, у деревни Микуличи, свернем влево с Барановичского шоссе — через десяток километров окажемся в Воронче, бывшем имении последнего новогрудского воеводы, генерала литовских войск, кавалера орденов Св. Станислава и Белого Орла Юзефа Неселовского. Это о нем поэт скажет читателю: «Сто сорок егерей в его именье панском и сто возов сетей при замке Ворончанском…»

О большом и уютном деревянном дворце Неселовских с ломаной крышей, мансардами, портиками, густо увитыми зеленью, сегодня можно судить лишь по старым гравюрам и довоенным фотографиям. До неузнаваемости измененными дошли до нас некоторые постройки усадьбы. Но по-прежнему в Воронче можно увидеть усадебный парк и костел Св. Анны, заложенный в стиле классицизма в конце ХVІІІ века на средства старосты циринского Казимира Неселовского, приходившегося дядей Юзефу Неселовскому, погребенному в крипте храма в 1814 году в возрасте 86 лет. Забегая вперед, отметим также, что именно в этом костеле 1 января 1800 года была крещена будущая героиня нашего повествования — Марыля Верещака.



Жестокий нрав Юзефа, обидчика крестьян и мелкой шляхты, которая подала на него в суд и благодаря отцу поэта выиграла процесс, был хорошо знаком Адаму и нашел свое отражение в образе Призрака злого пана во ІІ части поэмы «Дзяды». В ворончанском костеле был крещен и Ян Чечот, коему выпала неожиданная роль редактора поэмы «Дзяды». Впрочем, по словам Игната Домейко, Ян Чечот был единственным, кому позволялось «бурчать на Адама, упрекать его и делать ему замечания».

Из Ворончи дорога, петляя, ведет в Цирин, лежащий над рекой Сервечью. Местечко это тоже принадлежало Неселовским, имело самоуправление и даже свой герб, дарованный королем Станиславом Августом Понятовским. Прежде была здесь униатская церковь, священником при которой состоял Иван Горбацевич, опекавший юного Адама. Ему поверял поэт тайны своего сердца. Его же упомянет он в балладе «Свитязь», и, как полагают литературоведы, Горбацевич станет прообразом Ксендза в ІV части поэмы «Дзяды», отразившей душевный разлад Мицкевича с миром после потери своей возлюбленной. В уста лирического героя Густава вложил поэт всю бурю страстей, бушевавших в нем самом…



А вспыхнуло пламя его первой любви-страсти неподалеку от Цирина — в Тугановичах. Это былое родовое гнездо Верещаков расположено вблизи деревни Карчово, на самой границе Брестской и Гродненской областей. Напоминанием об имении остался лишь полузаброшенный парк. Сюда Адам Мицкевич попал по приглашению Томаша Зана, который в Минской гимназии подружился с братьями Михалом и Юзефом Верещаками. В Тугановичи Адам часто наезжал в летние месяцы 1818—1820 годов — сначала из Вильни, где заканчивал университет, а затем из Ковны, где преподавал в гимназии.





Отсюда взяты прототипы многих его поэтических образов. По мнению литературоведов, на фоне тугановичской усадьбы и разворачиваются основные события в поэме «Пан Тадеуш». Стояла усадьба среди парка, в окружении беседок и прудов, взятая в кольцо кустами сирени, жасмина, акаций… Вместе с поэтом здесь бывали его друзья Томаш Зан, Игнат Домейко, Ян Чечот и другие. Здесь Мицкевич познакомился с Марылей Верещака, любовь к которой пронес через всю жизнь. Вот что поведал о ней родственник Верещаков, кузен Марыли — Игнат Домейко:

«Она не была красива в том смысле, какой вкладывают в это слово обычные люди: невысокая, круглолицая, с большими голубыми глазами и светлыми волосами; особенно чудными были ее губы и взгляд. Последний свидетельствовал о ее живом восприятии, определенном характере души и глубоком чувстве. Ее красота была не в форме, а в духе. Она, наверное, довела бы до отчаяния самого лучшего художника, который захотел бы передать в ней то, что было в ней действительно красивым и что в ней видел и понимал Адам».

Впрочем, о музе поэта поговорим подробнее в следующий раз.

Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm

Продолжение следует

20 ноября 2018 г.

«…Шляхетский старый двор
стоял в былые годы»
А Мицкевич


По выходе из Новогрудка, слева от дороги на Барановичи (Р5), прежде можно было увидеть лес Гнилица. Его не забыл упомянуть Адам, сочиняя свою мистическую балладу «Тукай, или Испытание дружбой»:
Над балотам дождж iмглiцца...
Прамiнулi ўжо Гнiлiцу
І Калдычаўскiя хвалi.


Мы вернемся еще к этим стихам — за Колдычевом, у фольварка Заосья, где родился поэт. А сейчас приглядимся к придорожному селу Зубково, упомянутому в четвертой главе «Пана Тадеуша». Ксендз Робак, заведя в корчме разговор о непобедимом императоре французов, роняет в души своих слушателей, коих потчует «табаком из Ченстохова», надежду на то, что «нетрудно москалей разбить с Наполеоном». Воодушевленные такой перспективой, они наперебой предлагают ксендзу свое гостеприимство…

Поэма «Пан Тадеуш» — самое известное произведение Мицкевича: она была переведена на 33 языка мира и многократно представлена своей остросюжетной фабулой как на театральной сцене, так и на киноэкране. Ее главный персонаж получил свое имя в честь Тадеуша Костюшко, руководителя восстания 1794 года, в котором принимал активное участие и отец поэта. Написанная сразу же после подавления «Листопадовского» восстания 1830–1831 годов, эта поэма являет собой эпическое полотно жизни ополяченной белорусской мелкопоместной шляхты. Во всей неувядающей свежести и красоте, во всей пластической выразительности своих очаровательных пейзажей природа Новогрудчины предстала со страниц этого произведения, написанного как будто на одном дыхании. 11 тысяч строф менее чем за год! Это был ошеломляющий темп. Поэт писал — и воображение переносило его из Парижа, который шумел за окнами его кабинета, на новогрудские просторы. Его перо не знало устали...



На страницах поэмы мы находим описание шляхетской усадьбы Соплицово, сделанное Мицкевичем, по мнению литературоведов, с Чомброва, откуда происходила мать Адама — Барбара Маевская. Она родилась в семье чомбровского эконома Матеуша Маевского. И хотя красавица Бася, как ее по-домашнему именовали в семье, была бесприданницей, Миколай Мицкевич, познакомившись с ней в доме новогрудского судьи Юзефа Узловского, которому принадлежал Чомбров, влюбился в нее по уши и в своем выборе не ошибся. Барбара стала для своего мужа и любящей женой, и другом, и помощником. Она родила ему пятерых сыновей — Франтишка, Адама, Александра, Ежи и Антона (последний умер в возрасте 5 лет), рачительно вела домашнее хозяйство, поддерживая в доме атмосферу дружелюбия и взаимопомощи. А владелица Чомброва Анна Узловская стала крестной матерью Адама.



Чомбров находится справа от дороги Р5, в полутора километрах от Валевки. (К сожалению, от имения до наших дней почти ничего сохранилось. Ныне там деревня Радогоща.) Валевка же упоминается в постановлении Минского окружного суда от 1808 года о восстановлении отца поэта в правах дворянина. Здесь когда-то жили предки Мицкевичей. И потому совсем неспроста Адам привел сюда, если верить литературному преданию, своего героя Тадеуша и его возлюбленную Зосю венчаться в местный костел.



Еще в 1685 году в Валевке воеводой брестским Стефаном Курчем был основан Троицкий костел и монастырь доминиканцев. Монастырь царские власти закрыли в 1832 году. Тогда же костел переосвятили в Петро-Павловскую церковь. При этом храм претерпел существенные перемены в своем облике: в 40-х годах ХІХ столетия перестроили его главный фасад, убрав башни и звонницу, что размещалась во фронтоне в виде трехпролетной аркады. В 1870-х годах над центральной частью храма сделали главку, а 60 лет спустя пристроили трехъярусную четвериковую колокольню в виде отдельного объема. В те же годы сюда привезли из Варшавы царские врата из разобранного православного собора Св. Троицы. Сегодня эти врата — украшение интерьера церкви.

Несмотря на все перестройки, облюбовавший пригорок храм, как и прежде, своим выразительным силуэтом доминирует над здешними околицами, драгоценным украшением которых служит легендарно известное благодаря перу Мицкевича озеро Свитязь. Оно расположилось в пяти километрах от Валевки, у самой дороги, отделенное от нее чередой крепышей дубов. Его изумительная панорама непременно заставит остановиться любого путника…

Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm

Продолжение следует

2 октября 2018 г.

Я душою ў радзiме разлiўся да скону,
Сам прыняў яе душу,
Край i я — неадлучны.
А. Мицкевич


В этом году исполняется 220 лет со дня рождения Адама Мицкевича. В связи с этой датой 6-7 октября в Новогрудке пройдет Первый международный Мицкевичский праздник поэзии «О Навагрудскі край — мой родны дом…». Торжества, посвященные поэту, продлятся на его родине до 24 декабря — до того дня уже в календаре 1798 года, когда будущий гений мировой поэзии явился в мир на новогрудской земле. В канун мицкевичского юбилея мы пройдемся по тем дорогам и тропкам, по которым некогда прошел сам Адам…

А перед началом этого путешествия откроем его первый сборник поэзии «Баллады и романсы», отпечатанный в мае 1822 года в виленской типографии в количестве 500 экземпляров. Сборник начинался балладой «Пролеска», названной так по первому — трогательному своей хрупкостью — весеннему цветку, который можно вплести в венок. Весенним венком в поэзии суждено было стать и самому сборнику.

Молодежь с огромным воодушевлением приветствовала это наступление весны — она «почувствовала себя всем в Отечестве, в патриотизме, в литературе», — замечал один критик. И — он же бросал тяжелые камни в автора сборника, именуя его «последователем всех немецких, английских поэтов и ненавистником греков, римлян и французов», который «копался в злодеяниях средних веков, поднял бунт против разума», «перевернул сразу всю классическую литературу» и побудил молодежь «хватать его отравленные сочинения»… Назвал сей критик (да если бы он был только один!) и имя этого «демона»: Мицкевич…

Так, в борении нового со старым, под восторженные аплодисменты друзей и единомышленников и при злобных улюлюканьях ретроградов и завистников, явился на поэтической арене гладиатор-литвин, который во всей несокрушимой мощи своего таланта находится на этом ристалище доныне…

Он — наш земляк. Наш Современник. Наша Слава. Наше Слово.


«…Наваградак з даляў маячыў мурамі —
Літвы тагачаснай сталіца»

Начавшись на Новогрудчине, мицкевичские пути-дороги пролегли через Вильню, Ковну, Петербург, Одессу, Крым, Москву, Берлин, Дрезден, Веймар, Прагу, Рим, Неаполь, Венецию, Женеву, Цюрих, Лозанну, Брюссель, Париж, Лондон, Константинополь...

Бешено вращавшееся колесо судьбы, увлекая Мицкевича за собой, испепеляло его сердце любовью — и ставило поэта на грань полного отчаяния; дарило ему поразительные встречи-знакомства — и погружало его в преисподнюю мистики; толкало бывалого пилигрима то в мудреные житейские лабиринты, то в омут политических страстей, то на аудиенцию к Папе Римскому Пию IX — и в конце концов вывело Мастера на европейскую и, шире, мировую орбиту признания и славы. Хватило с лихвой всего!

Но самым трепетным, самым дорогим и незабываемым было для Адама — не правда ли, даже в самом имени его предчувствуется нечто библейски «роковое»?! — начало той дороги, что протянулась через его 57 лет своими бессчетными верстами, милями, лье...


Литературоведы, отталкиваясь от биографических данных поэта, а также от явных и скрытых упоминаний им самим тех или иных мест в его произведениях, насчитали множество белорусских адресов Адама. Большую часть из них мы попытались соединить в «Шлях Мицкевича», дабы, двигаясь по нему, глазами поэта увидеть его «дзяцінства край», что запечатлелся в его душе и памяти и, озаренный светом гения, согретый его любовью, стал родным и близким миллионам людей на земле.

Новогрудок… Какую бы роль ни играл этот город — загадка для историков и поныне! — в далеком или близком прошлом, как бы ни изменяли его статус века, как бы ни отпечатывались на его лице современные будни и ни поглощали город сегодняшние сиюминутные заботы, — он всегда будет городом Мицкевича. Два этих имени — Новогрудок и Мицкевич — навсегда спаяны самой Историей.


Дом-музей А. Мицкевича, руины замка, курганы, древние храмы, старинные кладбища, сама аура этого тысячелетнего города, овеянного воспоминаниями о многих важных исторических событиях и замечательных людях, — все это оставляет неизгладимый след в душе каждого, кто ступает на новогрудскую землю.

Во славу этой земли создал Адам свою непревзойденную поэму «Пан Тадеуш» (1834)— она станет нашим литературным путеводителем на «Шляхе Мицкевича». Своему сладкоголосому певцу Новогрудок воздвиг бронзовый памятник и насыпал рукотворный Курган Бессмертия. От него мы отправимся по следам великого поэта. Сразу же уточним: лишь по некоторым его белорусским следам, ибо собрать их все вместе в один маршрут, увы, никак не получится!

Экскурсия "Веков минувших великаны (Адам Мицкевич)". Маршрут СБ-3.1: Вольно — Заосье — Городище — оз. Свитязь — Новогрудок https://viapol.by/assembly/3.1.htm

Продолжение следует