3 декабря 2018 г.

В сегодняшней Березе эти величественные руины — главная историческая реликвия. И напоминают они о некогда знаменитой на всю округу… да что там — о единственной во всем Великом Княжестве Литовском обители картезианцев. Монахи появились тут при подканцлере Казимире Льве Сапеге, который в 1648 году начал в Березе строительство картезианского монастыря, вскоре ставшего средоточием жизни местечка. Не удивительно поэтому, что Березу со временем даже переименовали, сообразно названию обители, в Березу Картузскую, или Картуз-Березу. Кстати, одна из двух железнодорожных станций в районном центре до сих пор называется Березой Картузской. А двойное наименование города исчезло только в 1940 году!


Орден картезианцев был основан святым Бруно Кёльнским. В 1084 году на юге Франции, под Греноблем, в гористой местности Шартрез (по-латински — Cartusiа) он с единомышленниками основал пустынь, получившую позже название Великая Шартреза. Устав картезианцев был чрезвычайно строг, и это делало орден крайне немногочисленным, если не сказать — элитарным. Упадок картезианцев приходится на конец ХVІІІ столетия, когда во время революционных потрясений во Франции была разрушена Великая Шартреза и разграблены ее сокровища. Однако и сегодня монастырь действует, оставаясь верным аскетизму основателя: обитель недоступна для публики.

Судьба Березовского монастыря картезианцев тоже не была безоблачной. Возводили его сорок лет на месте, отмеченном мистическим событием: по преданию, неподалеку от Березы произошло чудесное явление деревянного креста с изображением распятого Христа. По этой причине монастырь и его храм были переданы под небесное покровительство Св. Креста. Костел освятили в 1666 году, в шестой день шестого месяца (июня), — трудно сказать, было ли такое скопление шестерок чистой случайностью, или за этим стоит некий таинственный смысл…


Монастырский комплекс включал в себя, помимо жилых зданий и костела с мощной колокольней, многочисленные хозяйственные постройки, пруды, сад. Все это было обнесено каменной стеной и завораживало своей монументальностью и архитектурной выразительностью. Об удивительно живописном облике этого интереснейшего архитектурно-ландшафтного комплекса мы можем сегодня судить по рисунку второй половины ХІХ века кисти Наполеона Орды да по чудом сохранившимся в архивах обмерным чертежам монастыря, сделанным в 1830-х годах.



Первые серьезные испытания выпали на долю обители во время Северной войны (1700—1721). Амбициозной целью 18-летнего шведского короля Карла ХII в этой военной кампании было, как считают современные исследователи, возобновление древнего пути викингов «из Варяг в Греки», что соединило бы шведскую Ригу с турецким Константинополем (ныне — Истанбулом-Стамбулом) и богатейшими восточными рынками. В осуществлении этой идеи Великой Швеции «северному Александру Македонскому» противостояли: с одной стороны, русский царь Петр I, коему необходим был выход к Балтийскому морю; с другой — союзник Петра I король польский и великий князь литовский Август II Сильный, на свой страх и риск, без согласия магнатов и шляхты Речи Посполитой, ввязавшийся в военную авантюру, которая стоила Беларуси огромных жертв и разрушений, ибо декорацией к театру военных действий стала ее территория.

По уверению некоторых источников, в Березе встретились для беседы Петр І и Август ІІ накануне подхода войск Карла ХІІ. Правда, в летописи монастыря, равно как и в биографии Петра І, эта встреча не значится. Но что достоверно известно, так это то, что в апреле 1706 года под Березой шли бои между шведами и русскими войсками и после осады местечка Карл ХІІ отдыхал в монастыре 18 апреля, истребовав у монахов немалый выкуп за освобождение обители, а затем двинулся по направлению к Пинску и, удивленный необозримыми водными просторами Полесья, задержался там аж на целый месяц…

С падением Речи Посполитой (1795) Береза оказалась в границах Российской империи. После «Листопадовского» восстания 1830—1831 годов царские власти монастырь закрыли — так завершилась почти двухвековая история пребывания картезианцев на белорусской земле. И похоже, в воспоминаниях о них в Березе на этом можно было бы поставить точку. Но! Двигаясь причудливо-извилистой дорогой исторических ассоциаций, мы совершенно неожиданно окажемся сейчас не где-нибудь, а на испанском острове Майорка!..



Зимой 1838/1839 года майоркское общество было немало взволновано, возмущено, шокировано... Экстравагантная пара иностранцев, первоначально появившаяся в столичной Пальме, а затем перебравшаяся в прелестный горный поселок Вальдемоссу, служила предметом бесконечных пересудов. Он, полуполяк-полуфранцуз, 28-летний холостяк с нервно-бледным меланхолическим лицом, обрамленным длинными волнистыми волосами, слыл талантливым композитором и виртуозным пианистом. Она, старше его на шесть лет, уже пережившая бурный брак с бароном Казимиром Дюдеваном, от которого с нею остались дети, — известная в парижских салонах писательница и публицистка, чье пылкое и быстрое перо плодовито умножало год от года все новые тома любовных романов. Каково же было майоркским матронам (да только ли им?) лицезреть женщину по имени Жорж, в мужском платье, с сигарой в зубах и демонстративно грубыми манерами, в обществе молодого человека и ее собственных детей, которые как будто намеренно подчеркивали всю ирреальность этих совершенно немыслимых для добропорядочных сеньор и сеньоров отношений!

По прошествии многих лет майоркцы не без лукавой иронии говорят о том, что эта пара — Фридерик (в польском написании его имени) Шопен и Жорж Санд — и стала по существу первыми настоящими туристами на Майорке, за которыми потянулся неиссякаемый поток последователей, уже едва ли способных сегодня поразить островитян своими нравами. Здесь на многое насмотрелись и теперь многое могут в свою очередь показать заморским гостям. Но почти двести лет тому назад...

Впрочем, время, кажется, остановилось в Вальдемоссе. Все так же прозрачен и чист воздух, настоянный на аромате цветущего миндаля; все так же величественна и неотразима в своей простоте и редкостном архитектурном обаянии знаменитая «Картуха» — Картезианский монастырь, перестроенный монахами в конце ХІV столетия из бывшего королевского дворца и ставший на несколько зимних месяцев приютом для знаменитостей, которым суждено было покинуть этот мир, так и не разобравшись в своих страстях и привязанностях. Пораженные красотой здешних мест, они отдали им должное в своем творчестве. Ведь именно здесь, в Вальдемоссе, родились шопеновские прелюдии и жорж-сандовская акварель в прозе «Зима на Майорке». «Майорка ― это зеленая Гельвеция под небом Калабрии с покоем и тишиной Востока», ― заметит Жорж Санд.



Откровенно говоря, не гладко протекала их жизнь в стенах Картухи, где теперь создана музейная экспозиция в их честь. Та «роковая дружба», как окрестила писательница свои отношения с Шопеном, отбрасывает и доныне неизгладимую, зыбко-романтическую тень на седые камни Вальдемоссы. «Где сокровище ваше, там и сердце ваше» — эти евангельские слова начертаны на доске, закрывающей нишу в одной из колонн костела Св. Креста в Варшаве, где почило сердце Фридерика Шопена. Частица же его сердца (смею думать, основываясь на личных впечатлениях от острова и обители) принадлежит все-таки и неподражаемой Майорке с ее всепокоряющей музыкой, которую рождают здешние горы, сказочные бухты, древние памятники, шепот моря при фосфорическом свете задумчивой луны...

Однако что же общего между белорусской Березой и испанской Вальдемоссой, столь произвольно, казалось бы, соединенных пером автора в этом сюжете? Прежде всего, их роднят картезианцы, чьи монастыри были очевидцами и важных исторических событий, и завораживающего присутствия знаменитых личностей. И пусть судьба этих обителей сложилась так, что одна из них ныне прискорбно лежит в руинах, а другая едва вмещает в себя неубывающий с годами поток туристов, тем не менее обе они дарят неравнодушному человеку незабываемые впечатления, наполняя мертвые камни жизнью, словно по волшебству рождаемой историческими ассоциациями...

Экскурсия "Картезианцы в Березе". Маршрут 1.27: Ружаны — Пружаны — Береза https://viapol.by/corporate/bel-1.27.htm