Московско-Варшавское шоссе (а попросту — Варшавка) — уникальная в своем роде «шоссированная дорога», которая была проложена в первой половине ХІХ века из Москвы в Варшаву, и вместе в другими польскими городами и землями попала в состав Российской империи по условиям Венского конгресса (1815). По существу, шоссе стало магистральной дорогой — самой длинной на ту пору в империи и, одновременно, наикратчайшей из старой столицы России в западную Европу. Прошло шоссе через белорусские земли, получившие от тогдашних властей в 1840 году официальное название «Северо-Западный край». Приглашаем в путешествия по белорусским дорогам. Более 700 сборных экскурсий https://viapol.by/belarus.htm на 2020 год ждут Вас в нашем Расписании на сайте!


ДЛИННЫЕ ВЕРСТЫ ВАРШАВКИ

Сегодня в пределах Беларуси это шоссе, для краткости именуемое «Варшавкой», нанизало на себя ни много ни мало одиннадцать районных центров Брестской, Минской, Гомельской и Могилевской областей. Оно было построено «волею блаженной памяти императора Николая І» — так почтительно писал в своем указе его сын Александр ІІ — и прошло в обход столицы Минской губернии, ибо альтернативой Минску стал… Бобруйск. Недаром же в Бобруйске и ныне говорят «со значением»: «Таки Бобруйск не первый город в Беларуси, но и не второй!»

Заглянув сегодня в атлас автодорог Беларуси, нетрудно заметить: прокладывали дорогу строго по линейке. Абсолютно прямые участки связали шесть тогдашних поветовых (уездных) центров: Брест, Кобрин, Слуцк, Бобруйск, Рогачев и Чериков. Попавшие на эту линейку местечки, имения, села, такие как Береза, Ивацевичи, Старые Дороги, Пропойск (с 1945 года — Славгород), Кричев, благодаря шоссе выросли со временем в города, более того — в центры районов по нынешнему их статусу.

Обозначенное сегодня в республиканском перечне дорог как «Р43» (а участок от Кобрина до Ивацевич — «Р2»), шоссе продолжает неутомимо трудиться уже второе столетие… Однако чем солиднее становится его возраст, тем больше возрастает интерес к нему как к памятнику истории. Ведь именно здесь, в отличие от других белорусских шляхов, трактов, гостинцев, лучше всего сохранилась изначальная трассировка дороги и в немалой степени ее инфраструктура, включающая в себя кое-где участки придорожных древесных посадок, почтовые станции и заставные дома. Проезжая мимо них, современные автомобилисты вряд ли задумываются о прежнем назначении этих построек и посадок. А между тем...


«ПО ДОРОГЕ ЗИМНЕЙ, СКУЧНОЙ...»

Когда Пушкин, хорошо знакомый с белорусскими дорогами, писал в 1826 году эти строки, действовал только участок дороги от Варшавы до Брест-Литовска, а вскоре развернулось строительство шоссе (это французское слово обозначает дорогу с искусственным покрытием поверх грунтового основания, с четко спланированным полотном для движения, оборудованную обочинами и кюветами) от Брест-Литовска до Бобруйска, завершенное в 1846 году. Участок Москва — Бобруйск заработал три года спустя.

Особое внимание власти уделяли внешнему виду дороги, ее благоустроенности. Верстовые столбы (ну конечно же: «Навстречу мне только вёрсты полосаты попадаются одне...») и указатели, сделанные из дерева и камня по утвержденным образцам, придавали дороге необходимую строгость и регулярность.


Очень точно соблюдались пропорции шоссе: ширина как проезжей части, так и обочины жестко регламентировалась. Вдоль дороги возводятся мосты, появляются липовые, кленовые, но чаще всего березовые аллеи. Прямой, как стрела, Варшавке они придавали еще большую стройность и романтическую красоту. Словно приглашая укрыться в их тени, они создавали живописную перспективу, неудержимо манящую вперед. А кроме того, защищали шоссе в зимнюю пору от снежных заносов, помогали отыскать дорогу в ненастье.

Прямизна Варшавки, с одной стороны, укорачивала путь, а с другой — отвечала требованиям транспорта того времени: экипажей, карет, колясок, повозок, тарантасов etc., двигавшихся неспешно и с частыми остановками, что доставляло, по слову Владимира Соллогуба, автора знаменитого «Тарантаса» (1840), «много беспокойства для боков». Вот и Павел Шпилевский, известный белорусский этнограф, писатель и театральный критик, следуя по Варшавке в 1853 году, потратил аж целую ночь на переезд из Кобрина в Миловиды (всего-то 130 километров!), о чем и сообщил в своих колоритных очерках «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю».


СТАНЦИОННЫЕ ДОМА И ИХ СМОТРИТЕЛИ

В 20–40-х годах ХІХ века правительство Российской империи утверждает «образцовые», или, говоря современным языком, типовые, проекты станционных (почтовых) и застáвных домов. В последних располагались военные заставы, караульни, предназначенные для проверки документов проезжающих и для взимания «шоссейного сбора» (чем сейчас, между прочим, занимается система BelToll). Если поначалу эти проекты придерживались однотипного решения фасадов, то затем стали значительно разнообразнее, соединив в себе элементы позднего классицизма — в ту пору официального стиля николаевской России, — а также реминисценции из готики и «византийско-русского» стиля.

К проектам прилагались рекомендации строить дома с неодинаковыми фасадами, благодаря чему дорога обретала индивидуальный характер. Как правило, станционные дома состояли из основного здания (гостиницы и административного помещения) и двора с хозяйственными постройками: конюшнями, сараями, амбарами для фуража. Предусматривались три разряда (класса) домов в зависимости от количества мест... для лошадей на конюшне (от 18 до 54 — с отклонениями в ту или иную сторону). Располагались станционные дома как в центре населенных пунктов, так и на выездах, «на околицах», «где пригоже». Иногда — вблизи уже существующей корчмы, что… да, по понятным причинам, могло непредвиденно и намного увеличить срок поездки…


Для сегодняшнего путешественника уже не звучат слова «перекладные», «прогоны», «подорожная», «ямщик», «почтовая станция»... А ведь в прошлом эти слова обозначали понятия жизненно важные при передвижении по стране. Почтовый тракт был разбит на участки — прогоны чаще всего по 17 верст (~18 км), на границах которых размещались почтовые станции, где меняли лошадей (перекладных) по предъявлении специального документа — подорожной (прогонной), выдаваемой государственными органами.

В почтовом доме жил смотритель. Его портрет, полный теплоты и сострадания к нелегкой доле этого, по выражению недоброжелателей, «почтовой станции диктатора», воссоздал Пушкин в своей повести «Станционный смотритель» (1831). Там есть такие пылкие строки:

«Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда... Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смотритель... Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. Из их разговоров... можно почерпнуть много любопытного и поучительного».

Впрочем, у современника Пушкина, уроженца Беларуси Фаддея Булгарина были совсем иные мнения об этих так называемых «услужливых людях». В своем романе «Иван Выжигин» (1829) Булгарин гневно обличал «закоснелое упрямство станционных смотрителей, которые, по большей части, исполнение своей должности поставляют в том, чтобы скорее отправлять курьеров и задерживать едущих по своей надобности». А на упреки в плутовстве и мздоимстве «не слишком сребролюбивые», по свидетельству писателя, обыкновенно отвечали: «Ведь жить надобно как-нибудь». Что правда, то правда! Слова эти должно просто высечь в граните — время над ними воистину не властно…

УЗЛЫ ПАМЯТИ

Заглянем, однако, в деревню Миловиды, где доныне стоит почтовая станция, выстроенная по «образцовому» проекту 1846 года. О чем могла бы она поведать нам сегодня?



В мае 1863 года у Миловид шли жаркие бои: три роты вымуштрованных и отлично экипированных солдат Староингерманландского полка, казаков и артиллерию бросили царские власти на «усмирение бунтовщиков». Позже, в 1930-х годах, в память о погибших повстанцах неподалеку от почтовой станции была поставлена десятиметровой высоты каплица — символ непокоренной воли народа, а напротив нее, прямо через дорогу, над широкой бетонной плитой, прикрывшей могилу карателей, вырастает массивный чугунный крест. Победители и побежденные… Вот такой — «глаза в глаза» — своеобразный мемориал…


Продолжая путь от Миловид в сторону Ивацевичей и далее, к Березе, можно на 50-километровом участке Варшавки повстречаться с еще двумя станционными домами — в Артычанке и Нехачево. Скромный неоготический вид первого, полностью, увы, заброшенного дома и развернутая, удивляющая своим размахом классицистическая композиция второго дома служат наилучшим доказательством того, что стремление к индивидуализации облика дороги тут вполне реализовано ее создателями.





Участь станции 1 класса — между прочим, с покоями «для царской фамилии» — воистину радует в Нехачево! Отремонтированное, ухоженное здание с обширным двором и чудесным, со вкусом оформленным уютным интерьером стало рестораном «Гостиный двор». И в то же время это — очень уместное напоминание посетителям о богатом прошлом старинного шоссе. «Шэрай бясконцай нiткай з вузламi памяцi» именовал дороги Максим Танк. Кажется, будто сей меткий поэтический образ списан им с Варшавки...