Едва отъедешь от Ошмян по Старо-Виленскому тракту к Минску, как через десяток километров окажешься в старинном поселении Жупраны. Расположилось оно среди живописного лесного пейзажа в долине реки Ошмянки и известно с 1407 года, когда великий князь Витовт даровал тогдашнее местечко Жупраны виленскому воеводе Войцеху Монвиду. Затем оно на триста лет попало к Радзивиллам, а в конце ХVIII столетия стало центром Жупранского графства. Ныне это агрогородок.


«В Жупранах… солдаты жгли целые дома, чтобы согреться на несколько минут. Зарево этого пожара привлекало несчастных, которых суровый холод и страдания довели до безумия; они сбегались в бешенстве и со скрежетом зубов, с адским хохотом бросались в эти костры, в которых и погибали в ужасных мучениях… Такова была эта армия, вышедшая из самой цивилизованной нации Европы, — армия, некогда такая блистательная, победоносная, имя которой еще царило в стольких завоеванных столицах! Ее самые сильные воины, гордо прошедшие по стольким победным полям, потеряли свой благородный облик: покрытые лохмотьями, с голыми, израненными ногами, опираясь на сосновые палки, они едва тащились, а всю силу, которую они когда-то употребляли для побед, теперь использовали для бегства!»

Эти жгуче-обличительные свидетельства о военной кампании 1812 года взяты из знаменитой книги «История Наполеона и его Великой армии в 1812 году». Написал ее генерал-адъютант Наполеона и, по совместительству, военный писатель граф Филипп-Поль де Сегюр. Его мемуары вышли в 1824 году, три года спустя после смерти Наполеона на острове Святой Елены, снискав автору литературную славу и сделав его впоследствии пожизненным (на 43 года!) членом Французской академии, а стало быть, согласно девизу академии, — «бессмертным».


Жупраны долго еще приходили в себя после этого огненного смерча… Между прочим, и до сей поры среди местных жителей живет предание, будто именно под Жупранами Наполеон, проезжавший через местечко за пару дней до пожара, спрятал свой знаменитый «клад» — трофеи из сожженной Москвы. Вот как эпически живописует эти трофеи всё тот же де Сегюр: «Здесь, на бесконечном расстоянии (по выходе из Москвы. — А.В.), в три или четыре линии, все смешалось: кареты, фуры, богатые экипажи и всевозможные повозки, трофеи в виде русских, турецких и персидских знамен и гигантский крест с колокольни Ивана Великого… Можно было подумать, что видишь перед собой какой-то караван, бродячее племя или, скорее, старинную армию, возвращавшуюся после большого набега с пленниками и добычей».

Во главе колоссального обоза, ставшего в конце концов докучливой обузой для Наполеона, и шествовал французский император, но, потеряв всякое терпение, бросил «Великую армию» на попечение маршала Мюрата 4 декабря 1812 года в Сморгони, а сам в крытой карете бежал от преследовавших его по пятам российских войск через Жупраны — в Париж…

Позже явился на свет миф о «кладе Наполеона» — и, само собой разумеется, начались его поиски. Заметим, однако, это бегство французского императора с годами и столетиями обросло таким количеством предполагаемых маршрутов, что сегодня уже крайне трудно, если вообще возможно, сказать, каким же все-таки путем Наполеон предпочел добираться до Вильни — Ковны на завершающем этапе своего похода в Россию. Равным образом злополучный «клад Наполеона» ищут по его запутанным следам второе столетие подряд то тут, то там. Пока, правда, безрезультатно. А вдруг «клад» тут, в Жупранах?! Впрочем, сокровища здесь действительно есть, но — совсем другого свойства…


На небольшой площади в центре Жупран в 1958 году установлен памятник Франтишеку Богушевичу работы скульптора Заира Азгура. Бронзовый бюст Мацея Бурачка — этим популярным псевдонимом пользовался поэт — поднят на двухметровый постамент из красного гранита. Черты лица переданы с портретным сходством. Сюртук с высокой застежкой и накинутый на плечи плащ дополняют характеристику образа. Легенда утверждает, что во время восстания 1863 года именно тут, на площади перед костелом, 23-летний Богушевич выступал перед земляками с пламенными речами…

Заинтересованный прошлым Жупран, он пытался выяснить, откуда происходит имя местечка, и не без оснований полагал, что, возможно, зубры, обитавшие некогда в здешних лесах, дали название Зубранской-Жупранской пуще. Жупраны и сегодня — стоит только взглянуть окрест — в плотном кольце лесов, а вот зубров уже ко временам Богушевича, увы, тут не было…


В 1900 году поэта отпевали в стенах Петро-Павловского костела, который величаво поднимается над бывшим местечком. Огненно-красный храм, наделенный выразительным готическим силуэтом, заложен в 1852 году графом Адамом фон Гуттен-Чапским. И хотя строительство костела растянулось почти на четверть века, вышел он на славу! Сочетание кирпича и бутового камня доведено в кладке стен до совершенства тонкого мозаичного панно. Все детали композиции тщательно выверены.

Шесть мощных столбов делят интерьер на три нефа. Своды украшены готическими нервюрами, полихромной росписью, кессонами с лепными розетками. В 1901 году внутри святыни была укреплена со вкусом сделанная виленским скульптором Яном Арасимовичем мемориальная доска в честь Франтишка Богушевича, и воспринимается она как… икона. Этот памятник ему поставили «приятели» (так сказано на доске) — и тем самым, вольно или невольно, «канонизировали» народного заступника и глашатая национального Возрождения в стенах храма.
Прах песняра покоится рядом с костелом, на кладбище. На семейной могиле Богушевичей стела с его барельефным изображением.


А почти рядом с Жупранами, при столь богатом на исторические воспоминания Виленском тракте, располагаются Кушляны. Житейские пути-дороги не раз приводили сюда Франтишка и в молодые, и в зрелые годы. Да и остаток жизни он провел здесь, общаясь с крестьянами и природой, размышляя о грядущем. Время сберегло для нас этот чарующий уголок простодушных сельских пейзажей — тихий приют трудов и вдохновения.

Богушевичи приобрели Кушляны в 1749 году и пользовались усадьбой почти два века. К 150-летию со дня рождения классика, в 1990 году, в Кушлянах была воссоздана писательская усадьба. Музей-усадьба дает возможность и сегодня представить себе, как выглядело в прошлом «шляхетское гнездо». Тут экспонируются письменный стол, стулья, рукописи, родовые медальоны семьи Богушевичей… В уцелевшей хозяйственной постройке размещается выставка орудий труда и предметов крестьянского быта конца ХІХ — начала ХХ века.


Порадуют глаз в Кушлянах и каплица, срубленная, если верить семейной саге, руками Франтишека и его отца, и густая зелень старого парка с вековыми деревьями и плодовыми посадками, с прямыми аллеями и глухими тропками… Бродя по живописным окрестностям усадьбы, где каждый уголок — драгоценная частица биографии поэта, можно на одной из лужаек за Лысой горой (на ней, по легенде, когда-то существовало языческое капище) повстречать — о чудо! — и самого Мацея Бурачка. Он любил тут бывать в одиночестве. Присаживался на камень, что недвижно лежит доныне, поверял свои думы бумаге...


Когда поэта не стало, сюда пришли мастера-каменотесы, близкие, друзья — и появилась на камне надпись на латинке: «Памяти Мацея Бурачка. 1900 г.». С той поры стал этот крепыш-валун памятником. Идут и идут люди к Мацею Бурачку…

Как образно заметил философ Валентин Акудович, «Бог стварыў Сусвет, Багушэвіч прыдумаў Беларусь… як літаратурнага героя».